Indrik_2011_Yugoslaviya

Югославские руководители были всерьез обеспокоены. В апреле 1981 г., выступая на совместном заседании Президиума СФРЮ и Союзного совета по защите конституционного порядка, Л. Колишевский говорил: «Мы должны до конца осознавать ошибочность и крайнюю реакционность тезиса: чем слабее Сербия, тем сильнее Косово (или какая-либо другая наша республика). Так же как и тезис: чем меньше автономность Косово в составе Сербии, тем сильнее Сербия. Это можно сказать и о тезисе: слабая Сербия -сильная Югославия»⁴⁴.

Удивительно, но в то же время руководители страны продолжали повторять и старые заученные фразы. Приведем, например, цитату из статьи Д. Драгосаваца. В 1982 г. он писал: «Развитие социалистического самоуправления ограничивает возможности антагонистического противопоставления народов и народностей, республик и автономных краев как в пределах каждого из них в отдельности, так и в пределах федерации. Марксистский подход к общественно-экономическим вопросам позволяет более успешно преодолевать великодержавный бюрократизм, с одной стороны, и узкое национальное обособление, с другой»⁴⁵. Нет нужды подчеркивать, как далеко эти утверждения были от реальной жизни.

Сразу же после очередных косовских событий сербские власти снова попыталось поднять вопрос об изменениях в конституции 1974 г., вернуться к тем проблемам, которые затрагивались еще в «Голубой книге». Однако оппоненты Сербии в югославском руководстве из других республик любую подобную попытку трактовали как возвращение к централизму, этатизму и бюрократизму. Конфликт между сербами и албанцами в Косове вырастал в конфликт между теми, кто отстаивал конституцию 1974 г. («уставобранители») и теми, кто выступал за его изменение («уставореформа-торы»). Первых было больше в Сербии, вторых - в Словении и Хорватии. Постепенно этот конфликт перерастал в конфликт между сербами, с одной стороны, и словенцами и хорватами, с другой.

Элементы национального все больше примешивались к идеологическим. Для югославского государства национальный вопрос всегда был острым. Но если раньше, в период между двумя мировыми войнами или во время так называемого «массового движения» (Хорватской весны), в нем доминировал хорватский вопрос, то с 1974 г., с принятием последней конституции СФРЮ на первое место вышел сербский вопрос. Изменения в этой конституции были другими республиками заблокированы. Отсутствие правового способа решения проблемы не могло не вызвать постепенной радикализации сербских настроений.

В первой половине 1980-х годов в публицистике, в художественной и научной литературе поднялась волна критики существовавшего порядка. Критике подвергались уже не отдельные перегибы, а югославский самоуправленческий социализм в целом, представавший фактически как разновидность сталинизма. Стала появляться и критика самого Тито. Причем процесс демократизации захватил в основном Белград, в то время как Загреб выглядел оплотом догматизма⁴⁶.

При всех различиях «нормализация» в Хорватии напоминала известный процесс «нормализации» в Чехословакии после событий 1968 г. Как отмечает Г.Я. Ильина, «после жесткого разгона в 1971 г. национального движения время демонстраций и бурных дискуссий сменилось временем страха и безнадежности». Правда, и в Хорватии после смерти Тито «наступает некоторое ослабление идеологического давления»⁴⁷.

В Сербии же развивались процессы, сходные в чем-то с советской перестройкой. Катализатором деятельности сербских оппозиционных интеллектуалов стало запрещение книги «Шерстяные времена» Гойко Джого в апреле 1981 г. В стихах поэт замахнулся на самого Тито. Так, в стихотворении «Овидий в Томах» Джого писал: «Кто жил в его время/ Отмечал день его рождения/ Я не жил в его время/ Я призывал его конец»⁴⁸. В другом стихотворении «Гадюка на площади Республики» поэт фактически сравнил Тито со «старой крысой с Дединья»⁴⁹.

Арест Джого вызвал волну протестов сербской интеллигенции, коллективных писем в его защиту и «вечеров солидарности». Эти акции переросли в протест против экономического положения, политического и конституционного устройства, недостатка политических свобод, несвободных СМИ и т.п. В мае 1982 г. в Объединении сербских писателей был сформирован Комитет по защите художественного творчества. Этот комитет быстро превратился в символ демократического протеста против режима⁵⁰.