Indrik_2011_Yugoslaviya

В сербской литературе освещались многие закрытые ранее темы. Так, во второй книги трилогии Антония Исаковича «Мгновения II» поднималась тема репрессий, в частности, речь шла о концентрационном лагере на Голи-Отоке (Голом Острове)¹¹⁷. В романах Данко Поповича «Книга о Милутине» и Вука Драшковича «Нож», в сборнике рассказов Йована Радуловича «Голубиная яма» и других произведениях затрагивались темы -четнического движения и геноцида сербов в Независимом государстве Хорватии⁵¹. Табу-темы появились и на страницах произведений литераторов из других республик. Среди первых из них - романы хорвата Степана Чуича «Орден» и словенца Бранко Хофмана «Ночь до утра». Тогда же свой знаменитый фильм «Папа в командировке», затрагивавший события 1948 г., снял известный кинорежиссер из Боснии Эмир Кустурица.

В критике режима и всего коммунистического прошлого и настоящего участвовали ученые-обществоведы, прежде всего из сотрудничавших ранее с известным общеюгославским журналом «Праксис», который выходил в свет с 1964 по 1975 г. Более активными и здесь были сербы: философы Любомир Тадич и Михайло Маркович, экономист Коста Михайлович, юристы Воислав Коштуница и Коста Чавошки. Двое последних были авторами работы «Партийный плюрализм или монизм», в которой оспаривалась легитимность прихода коммунистов к власти в Югославии и установление ими однопартийной системы. За свои взгляды ученые были изгнаны из Белградского университета, а Чавошки еще и осужден не пять месяцев. Особую роль сыграла в тот период и книга сербского историка Веселина Джуретича «Союзники и югославская военная драма», в которой четники первый раз в научной литературе были показаны как антифашистская сила. За эту книгу Джуретич был исключен из СКЮ⁵².

Постепенно рушились основные мифы социалистической Югославии. Партизаны уже не воспринимались как единственная антифашистская сила в годы войны, а сама Югославия - как государство, создавшее совершенно иной тип социализма. Признавалось, что революция в Югославии свершилась по большевистскому образцу и даже после 1948 г. с местными действительными или мнимыми сталинистами обращались сталинскими же методами. Чуть позже А. Исакович потребовал такого же пересмотра личности Тито, как это было после смерти Сталина или Мао, а Л. Тадич заявил, что, оспорив догму о непогрешимости своего бывшего верховного авторитета Сталина, Союз коммунистов Югославии сам от этих догм не отрешился, но только их национализировал⁵³.

Характерно, что на состоявшемся XII съезде СКЮ в июне 1982 г. этот вал критики еще не воспринимался всерьез и не нашел особого места в резолюциях партийного форума. Между тем, то, что острота критики и противостояния нарастала, показали похороны умершего в августе того же года А. Ранковича. На них собралось около 100 тыс. человек. Считалось, что Ранкович, как единственный серб в узком окружении Тито, был противником децентрализации государства и сторонником жесткой линии в отношении косовского национализма. Этот ореол невинно пострадавшего за сербские интересы и вывел людей на улицы.

Нельзя сказать, что власти совсем бездействовали. Они пытались остановить начавшиеся процессы, в том числе и привычными методами. В апреле 1984 г. были арестованы 28 сербских интеллектуалов. Шестерых из них позже судили. Но, как и в случае с Джого, практически всех вскоре выпустили. Иначе было в Сараево, где одновременно с сербскими арестами, начался суд над молодым ассистентом местного университета Воиславом Шешелем. В неопубликованной работе он предлагал ликвидацию пяти федеральных единиц - оба автономных края, Черногорию, Македонию и Боснию и Герцеговину. Большую часть Боснии и Герцеговины, Черногорию и Македонию следовало присоединить к Сербии⁵⁴.

Белградская интеллигенция выступала за соблюдение прав человека, не только в Сербии, но и по всей Югославии. Центром подобной активности стал Комитет по защите свободы мысли и высказываний во главе с Добрицей Чосичем. В Комитет отказались войти представители словенской и хорватской интеллигенции, хотя и были приглашены. Тем не менее, Комитет протестовал и против ареста Алии Изетбеговича и других боснийских мусульман в Сараево, требовал освобождения находившихся в тюрьме Владо Готоваца и других участников «массового движения» в Хорватии. Комитет также выступал в защиту косовских албанцев, осужденных после событий 1981 г. За 1984-1989 гг. Комитет по защите свободы мысли и высказываний направил более 100 писем, протестуя против попрания в Югославии основных демократических прав⁵⁵.

Ситуация в Хорватии по-прежнему заметно отличалась от сербской. Ответным шагом на критику существовавшего строя в Сербии стала инициатива пассивного до этого хорватского партийного руководства во главе с главным идеологом ЦК СКХ Стипе Шу-варом, которое пыталось доказать, что положение дел в Хорватии намного лучше, чем в Сербии, что хорватская интеллигенция отнюдь не выступает против режима.