Индукция страсти

– Душ. Ты переохладился, и тебе нужен душ. Алкоголь в твоём случае запрещён, ты подумаешь об этом позднее, но не сейчас. В данный момент ты должен позаботиться о себе и постараться не подхватить пневмонию, – опираюсь о её руку и поднимаюсь на ноги. Наталкиваюсь на стол и двигаюсь от стены до стены, чтобы ускорить приближение цели. Забираюсь в душевую кабинку и включаю тёплую воду. Я не могу больше стоять, ноги дрожат, колени разбиты, как и всё моё тело. Падаю под струями горячей воды на поддон и позволяю смывать с себя грязь. Волосы слиплись от пота и крови. По голове ударяли слишком часто, чтобы кровь не появилась. Рубцов слишком много. Под ногтями запёкшаяся кровь и гематомы. Иглы. Чтобы причинить большую боль их медленно вводят под ногтевую пластину и прокручивают. Оставляют там, а затем снова и снова, чтобы жертва выдала все свои тайны и необходимую информацию. Меня ни о чём не спрашивали, только наказывали. Били очень долго, желая услышать крик. Нет, никогда. Только шипение я подарил им, никакой слабости. И пусть я был связан, отчего руки отекли и едва двигаются, но я ни за что в жизни не покажу противнику, что мне больно. Меня учили именно так, держаться до последнего, а потом самому найти выход, точнее, убить себя, чтобы не разглашать тайны.

– Достаточно, Эйс, не засыпай. Ещё рано, – рядом со мной появляется голос Бланш, это заставляет меня поднять руку и ударить по крану. Она стоит недалеко, облокотившись о раковину, и ожидает, когда я выберусь из душа. Мне плевать, как я выгляжу, и что она подумает обо мне. Я обнажён, но это неважно. Ползком. Медленно. Капли воды стекают с тела и волос на светлый кафель, и я достигаю двери, ведущей в спальню. Вряд ли мне удастся обработать раны на спине самостоятельно, смогу только полить их спиртом, и всё. Больше сил нет, я на нуле, даже ниже. Таким же способом добираюсь до бара в форме земного шара и толкаю его верхнюю часть. Подхватываю одну из бутылок и откручиваю крышку. Как только алкоголь соприкасается с открытыми ранами, я слышу, как они шипят, как пузырьки лопаются на кровяных порезах от плетей, кожа становится белой, и я издаю рычание, закрывая глаза. Но продолжаю, пока вонь от ядрёного напитка и, сожжённой им же кожи, не наполняет меня до позывов рвоты. Отбрасываю от себя бутылку и опускаю голову.

– Хватит, Эйс, иди ко мне, – поворачиваясь, мутным взглядом нахожу Бланш, сидящей на полу рядом с моей кроватью. Она уже переоделась. Нет больше того чёрного костюма и плети. Она улыбается мне и протягивает руки.

– Иди ко мне, – повторяет Бланш, а я не могу поверить, что она здесь. С распущенными чёрными волосами и нежным голосом, с беспокойством в глазах и в белом махровом халате. Она выглядит так, словно тоже ждала меня здесь, чтобы помочь выбраться и спастись. Это была попытка убить меня, но зная мои возможности, Нейсон именно так приказал бросить меня голого на дороге и под дождём. Он уверен, что я выживу и никогда не забуду того, что он сделал со мной снова.

Ползу к женщине и падаю в её распахнутые руки. Втягиваю аромат ванили и орхидей, наполняющий сознание необходимым импульсным воздействием, как будто это даёт мне разрешение дышать в безопасности. Мои пальцы сжимают её волосы, и я утыкаюсь носом в мягкую ткань на её плече. Так хорошо. Спокойно и светло сейчас. С ней хорошо, тихо, и это убаюкивает меня. Я не помню, чтобы меня кто-то обнимал раньше. Только Молли пыталась, а мать никогда. Она боялась подойти ко мне, опасалась лишний раз дотронуться, только специально обученные люди и няни, но не она. И теперь находиться в объятиях женщины оказалось так уютно.

Раны ноют, а я не могу прийти в себя. В каком-то подвешенном состоянии нахожусь, когда Бланш слабо отталкивает меня и берёт мою левую руку. Она разворачивает её и проводит пальцами по внутренней стороне локтя, вызывая слабое дрожание мышц.

– Ты не отключился, хотя должен был. Боль, причинённая им, воздействовала на твоё сознание, он растягивал удовольствие и ждал, когда ты ощутишь её, чтобы совершить наиболее сильное давление на твоё тело, – шепчет она, указывая на гематому на вене.

– Тебя чем-то накачали. Чем, Эйс? – Добавляет она.

– Наркотик, мне ввели наркотик, это происходило два раза, на коже остались отметины. Они не заботились о том, чтобы он попал именно в вену, и не включали больше освещения, а просто вкалывали. Это совершали для того, чтобы я был в сознании и запомнил каждый удар. Это используется для продления наказания и удовольствия от него, – отвечаю я.

– Зачем? По какой причине он это сделал? – Поднимаю тяжёлую голову на Бланш.