Индустриализация (СИ)

При этом Болшево и близко не являлось «соковыжималкой», эдаким работным домом, эксплуатирующим детский труд. В коммуне действовало огромное количество кружков: акробатический, хореографический, живописи, литературный, драматический, фотокружок, кройки и шитья, духовой и струнный оркестры, хор… В кружках занималось более 900 человек, а руководили ими хорошие специалисты.

Севших по случаю Л.И. Розенблюма и А.С. Чагадаева Погребинский лично вытащил из тюрьмы и привез в Болшево, они стали руководителями духового оркестра и оркестра народных инструментов. Горький с которым коммунары Болшево (как и коммунары Макаренко) активно переписывались, переслал коммуне несколько сотен книг из своей личной библиотеки.

Позже, когда коммуна стала на ноги, она могла себе позволить привлекать лучших профессионалов. Как писал исследователь Леонид Горовой: «Неаполитанским оркестром руководил заслуженный деятель искусств Н.Д. Мисаилов; вокальной группой — народная артистка Большого театра Б.И. Збруева; хором — заслуженный деятель искусств С.И. Сахаров; танцевальным коллективом — артистка Большого театра, учительница народного артиста СССР Игоря Моисеева — В.И. Мосолова; драматическим коллективом — известный режиссер Н. Славина. Одним из оркестров руководил дирижер и композитор В.И. Агапкин, автор легендарного марша «Прощание славянки». Кстати, литературный кружок в коммуне одно время вела тогдашняя жена Александра Фадеева, Валерия Герасимова.

И все эти труды не пропали даром – из воспитанников Болшевской коммуны выросло несколько десятков профессиональных художников, музыкантов и т.п.

Разумеется, об успехах подмосковной «фабрики людей» (так назвал одну из своих книг Матвей Погребинский) писали лучшие издания страны. А уж после выхода тогдашнего блокбастера, первого советского звукового фильма «Путевка в жизнь» об этом эксперименте заговорила вся страна.

Основой сценария фильма стала книга Матвея Погребинского «Трудовая коммуна ОГПУ».

А главного героя картины – чекиста Сергеева создатели фильма явно лепили с самого Погребинского. Исполняющий эту роль артист Баталов в фильме без кубанки, по-моему, ни разу не появился.

И здесь надо понимать еще одну вещь. Тогда «в пиар» умели не хуже нынешнего, нарком Ягода в этом совершенно точно хорошо понимал, умел и практиковал.

При этом, в отличие от украинских колоний Макаренко, коммуна Погребинского находилась в Подмосковье, под боком у столичных жителей, туда-обратно за день обернуться можно.

Очень быстро она становится одной из главных достопримечательностей Москвы. Туда возят и всяческих делегатов съездов, и именитых гостей столицы и зарубежных гостей.

Не было, наверное, ни одного знаменитого иностранца, приехавшего в Советский Союз, который не посетил бы Болшево.

Посмотреть на бывших «форточников» и «медвежатников», ставших слесарями и наладчиками, приезжали французский писатель Андре Жид, посвятивший Болшево главу в своей книге «Возращение из СССР», датский физик Нильс Бор, французский писатель Анри Барбюс, французский физик Жан Перрен. Приведу только одну фразу из тогдашних газет: «В Трудовой коммуне ОГПУ организована выставка студенческих работ: на открытии присутствовали Клим Ворошилов, Семен Буденный, Максим Горький, Бернард Шоу, Ромен Роллан».

Или вот, посмотрите на фото – писатель Бернард Шоу, нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов и леди Астор в Первой трудовой коммуне ОГПУ.

Главная роль в раскрутке «коммуны ОГПУ» принадлежала наркому Генриху Ягоде, и он лично привозил туда всех высоких гостей. Вот он в Болшево с Горьким, классик в широкополой шляпе, Ягода в форме.

С учетом того, что гостей было много, а пиаром Ягода отнюдь не брезговал, из Болшево он практически не вылезал.

И неудивительно что у наркома установились довольно близкие и доверительные отношения с хлебосольным хозяином, Матвеем Погребинским. Это обстоятельство и развело навсегда биографии двух выдающихся советских педагогов.

Макаренко, несмотря на формальную принадлежность к «органам» всегда оставался в первую очередь воспитателем, педагогом. Погребинский же однажды получил предложение, от которого трудно было отказаться.