Инфант

Не загружай меня без нужды,
И так покоя нет в душе,
Твой слог коряв и мысль натужна,
Слова в неверном падеже.

С твоих экспромтов свечи тухнут,

В озерах дохнут караси,
Читай свои стихи на кухне,
Сор из избы не выноси.

Моим советам следуй строго,

Они, милейший, от души,
Не гневай праведного Бога
И ради Бога, не пиши!

Патологическая (читается бодрым голосом)

Поёт полночную молитву
Сентябрьский ветер. Кончен день.
Могильные ласкает плиты,
Крадущаяся чья-то тень.
Не сторож то бредет унылый,
Средь свежевырытых могил,
А пробирается к любимой,
Объятый страстью некрофил.
Как пес смердящий блеклой масти,
В поту холодном лоб и пах,
Слова не выказанной страсти
Вскипают пеной на губах.
Свой путь прокладывая грешный,
Тревожа скорбных мест уют,
Он чувствует, как безутешны
Глаза кладбищенских анют.
Залез, смиряя сердца крики.
Покойно в склепе и свежо…
Из уст прорвался шепот дикий:
«Я здесь, Мария, я пришел…
Прими скорей в свои объятья,
Дай ощутить блаженства миг!..»
От кольчецев очистив платье,
Он в лоно девичье проник.

Наступит день, безлик и пресен,

Лишь не могу одно понять,
С чего так нынче бодр и весел
Директор морга номер пять?

Ипохондрия одноактная пьеса

Действующие лица:

Вениамин Почечуев. Молодой человек, двадцати шести лет.

Врач-терапевт. Иван Иосифович Кац. Мужчина, лет пятидесяти (полностью лысый).

Хор пациентов, ожидающих в вестибюле.

Сцена первая

(поэтическая)

Длинный коридор городской поликлиники. Перед входной дверью кабинета врача-терапевта на обшитой дерматином скамейке сидит человек пять пациентов. Изнуренные часовым ожиданием уныло поют:

Хор:

Когда же впустят нас и исцелят?

Уж битый час сидим в оцепенении!

Всё ждем, когда всесильный Кац

Болезных чад рукой лохматой ободрит!

Зажгись призывно лампа на стене!

Звездой блесни у неприступных врат…

Мы жаждем избавления, ободрения,

Как завещал премудрый Гиппократ.

Зажгись, зажгись…

Пение не прекращается на протяжении всей первой сцены, то усиливаясь, то утихая. Мелодия хора крайне навязчивая.

Среди ожидающих молодой парень, лет двадцати пяти. Робко пытается подпевать. Худой и бледный, небрежно одетый в не глаженную белоснежную рубашку и джинсы, заправленные в резиновые сапоги. Сжимает в трясущихся руках пухлую медицинскую карту. Всякий раз, когда до него доходит очередь, нервно поднимается с места для того чтобы войти, но словно осекаясь, пропускает за ним стоящего в очереди человека. В конце концов, следующая за ним бабка не выдерживает и, вроде как, жалея парнишку, твердо хватает за плечо и силой вталкивает в кабинет.

Вениамин (чуть заикаясь и спотыкаясь). З… з… здравствуйте. М..м..ожно?

Врач-терапевт (сидит за столом, что-то пишет). Входите. Там есть стул. Садитесь. На права?

Вениамин (осторожно присаживаясь на краешек стула). Нет. Что, простите?

Врач. Справку в институт?

Вениамин. Какую справку? Нет, я…

Врач (не отрывая глаз от своих бумаг). Что беспокоит? Жалобы какие?

Вениамин. Я из другого отделения, переводом…

Врач. Зачем?

Вениамин. Обслуживание лучшим быть желает…

Врач. Ааааа, хе-хе, бывает! Но, знаете ли вы, что в принципе, везде оно одно. Неважно, впрочем. Что же беспокоит?

Вениамин (протягивает медицинскую карту). Тут у меня анализов итог…

Врач. А, хорошо, давайте, посмотрю… Так что тревожит? Не стесняйтесь, говорите, друг мой…

Вениамин. То сложно объяснить.

Врач (чуть улыбаясь). Вы уж постарайтесь. (Сам, тем временем смотрит результаты анализов).

Вениамин. Я… в общем…

Врач (словно не слушая, смотрит в медицинскую карту Вениамина). Анализы, я должен вам сказать, отменные… да и УЗИ, и энцефалограмма. Все в норме: почки, печень, голова! А щитовидка, будто у младенца! (Вдруг неожиданно поднимает удивленно брови). Ответьте, юноша, зачем, понадобился вам рентген стопы? О, Господи и шейки, да еще обеих бёдер? Имели переломы вы, ушибы?