Инфернальный феминизм

Женщина, как рассказывает Пшибышевский, всегда была любимицей Сатаны, и именно она отвечала за «распространение и укрепление его культа»[1455]. Собственно, сам Сатана был поначалу женским божеством, но теперь единственный оставшийся признак, указывающий на его прошлое, — это груди, «груди, висящие, как два мешка, до живота»[1456]. Представление о Сатане как о существе с женскими грудями было известно по старинной христианской иконографии, по колодам карт Таро и, конечно же, по знаменитой гравюре Элифаса Леви, изображавшей дьяволоподобного Бафомета. У Пшибышевского мы встречаем более оригинальное замечание об изначальном гермафродитизме Сатаны: он утверждал, будто у падшего ангела на кончике гигантского пениса имеется вульва (никогда прежде в демонологических преданиях такая подробность не фигурировала). В феминизации, которой Пшибышевский подвергал собственного бога, Сатану, можно усмотреть критику в адрес патриархального характера христианства и Бога-Отца. К тому же если в христианской церкви священничество допускается только для мужчин, то культ Сатаны, по-видимому, привлекал в первую очередь женщин.

По мнению Пшибышевского, воззрения на женщин, изложенные в «Молоте ведьм», «свидетельствуют о хорошем знании дела», однако грешат лишним упрощением. Как и Мишле в «Ведьме», Пшибышевский далее переходит от «мифологического» способа описания к более рационалистическому и сообщает читателям, что ведьмы в действительности страдали психическим расстройством эпилептического характера. Эта болезнь наделяла свою жертву рядом любопытных физических способностей: ее тело могло причудливо вытягиваться и менять форму, суставы обретали необычайную гибкость, появлялась нечувствительность к боли, чудесные силы регенерации и тому подобное. А еще у нее проявляются психические аномалии: она ощущает «экстатическое сладострастие причиняемой боли» и испытывает удовлетворение, только когда «жадными, горящими руками копается во внутренностях убитого ребенка»[1457]. Пшибышевский продолжает упиваться самыми извращенными фантазиями такого рода, пускаясь в описания шабашей: «Одержимая нимфоманией фурия с нечеловечески разросшейся чувствительностью, которой грязь и отвращение служат похотливыми наслаждениями»[1458], переходит от похоти к кровожадности и утоляет ее убийством ребенка. Она «зажимает его мягкую головку между ляжек, приговаривая „Иди туда, откуда ты вышел!“»[1459] Пожалуй, не существует другого текста, способного так повеселить фрейдистов с юнгианцами, как этот. Наверное, нигде больше понятия о vagina dentata и матери-пожирательнице не облекались столь конкретным смыслом.

Даже зная, что все это написано человеком, идеализировавшим некоторые виды «зла», можно отметить, что здесь он явно несколько перестарался со сгущением темных красок. То же самое относится и к следующему описанию сатанинского кодекса-«перевертыша», которому должна следовать ведьма:

Сатану должна ты любить, чтить его как Бога, и никого кроме него. Имя Христово ты должна презирать и осквернять. Святые дни Синагоги ты должна чтить; презирать отца и мать. Ты должна убивать мужчин, женщин и, главным образом, детей, ибо этим ты более всего огорчишь Того, кто сказал: «оставьте детей прийти ко Мне». Ты должна нарушать брак, всячески распутствовать, лучше всего, противно природе; ты должна грабить, убивать, уничтожать, ты должна давать ложные клятвы и лжесвидетельствовать[1460].

Как-то трудно примирить этот образ с чрезвычайно положительным портретом Сатаны, приведенным в начале книги. Возможно, подходя к концу своего опуса, Пшибышевский ощутил потребность несколько смягчить свой сатанизм и приблизить текст к общепринятым представлениям о том, что поклонение дьяволу — это все-таки плохо. Какими бы соображениями он ни руководствовался, суммарный эффект таков, что его книга оставляет крайне противоречивое впечатление. Если рассматривать ее в целом, то трудно толковать образ ведьмы, представленный в книге, в отрыве от идеализации Сатаны. И тогда ведьма — в первую очередь, сатанистка — предстает в более выгодном свете и олицетворяет нечто более положительное, чем тем нелепые обряды, совершение которых ей приписывается[1461].

Дурные женщины тогда и сейчас: современные ведьмы у Пшибышевского