Инфернальный феминизм

Тема сатанизма — особенно сатанизма, практикуемого женщинами, — оказавшаяся для Европы конца XIX века столь животрепещущей, еще подробнее освещается в работе «Путями души» (1897), которая формально являлась очерком о скульптуре. Там Пшибышевский в довольно скользкой манере излагает собственные взгляды на представительниц противоположного пола как на существ, по природе своей сатанических. Вначале он приводит доводы Отцов Церкви, а потом ссылается на Мани, основателя манихейства, который, как сообщается в очерке, будто бы восклицал: «Женщина — это зло, страсть, беспокойство, мать ереси, колдунья и шабаш, женщина — это воплощение сатаны»[1462]. Используя былые авторитеты в качестве основы для своих рассуждений, далее Пшибышевский дает понять, что эти старинные воззрения по-прежнему актуальны, а именно — проводит параллель между ведьмами прошлого и женщинами своего времени. И в этом просматривается большое сходство с демонизацией феминисток конца XIX века, которых сравнивали с ведьмами, о чем шла речь в главе 5.

Пшибышевский заявлял, что желание современного мужчины поднять женщину на более высокий уровень развития способствовало усилению философского цинизма и атеизма, и порочные наклонности женщины стали еще заметнее. Над женщиной восторжествовал Сатана, появились новые «сатанинские церкви»: Мулен-Руж, Орфеум (бальный зал в Дрездене), Блумензэле (танцевальный зал в Берлине). Внешние формы могут меняться, но суть женщины, ее злая природа остаются все теми же.

Это очень похоже на ворчанье моралиста-пуританина, описывающего изъяны современности, но вряд ли разумно воспринимать под таким углом слова писателя-сатаниста, каким был Пшибышевский. Вместе с тем в его тексте ощущается постоянная напряженность, как бы балансирование между привычным осуждением женских пороков и прославлением «зла», так что логично предположить, что он все-таки восхваляет ведьм и роковых женщин.

Если верить тому, что Пшибышевский рассказывает в мемуарах, он точно не был ненавистником женщин. Там он отмахивается от размышлений Стриндберга о том, является ли женщина существом высшего или низшего порядка, чем мужчина, и отвечает, что она не выше и не ниже его: она просто другая. Мужчина, ненавидящий женщину, ненавидит женщину в себе самом, утверждает он, и женщина, ненавидящая мужчину, тоже ненавидит его в себе самой. И все равно в других своих текстах Пшибышевский обнаруживает явные мизогинные наклонности, изрекая, например, такие афоризмы: «И даже правда у женщины — неосознанная ложь»[1463]. Это ни в коем случае не аномалия в декадентском контексте, для которого в значительной степени характерны гинофобия и женоненавистничество. Но почти в той же мере декаденты, как мы уже видели, любовались женщинами, а некоторые и Сатану находили привлекательным. В какой именно степени они испытывали «симпатию к дьяволу» или к роковой женщине, часто остается неясным. В случае Пшибышевского, изображающего (в очерках и романах) женщину как существо злое и декадентское, вероятно, не стоит расценивать это как осуждение. Ведь в его системе ценностей декадентство и зло — положительные сущности. И все же после чтения его текстов часто остается впечатление, что он не доводит собственную семантическую инверсию до логического завершения, и в его аргументации заметна довольно ощутимая неприязнь к противоположному полу и страх перед ним. Это согласуется и с тем, что в чисто литературных произведениях Пшибышевского часто фигурируют пугающие портреты роковых женщин: там они называются вампиршами, животными, убийцами-садистками и чудовищами[1464].

Говоря же о Фелисьене Ропсе, Пшибышевский называл его «глубочайшим гендерным психологом века», проникшим в самую сокровенную суть женщины:

Женщина Фелисьена Ропса — это женщина, поставленная вне любых случайностей и вне времени, это архетип женщины, Геката, Медея; женщина апокалиптическая и преступная; женщина, некогда возведенная в священство и целовавшая в зад Дьявола; женщина, которая спасает человечество через мужскую силу и тащит тот же человеческий род вниз — в мерзость, грязь и вырождение[1465].