Инферно

Сиена выглядела озадаченной от этого последнего утверждения.

— Понюхай, — сказал Лэнгдон, поднося маску к ее лицу, как священник, предлагающий причастие.

Сиенна съежилась.

— Грунтовка пахнет как мокрая собака?

— Не вся грунтовка. Обычная грунтовка пахнет как мел. А как мокрая собака — акриловая грунтовка.

— Значит…?

— Значит, она растворяется в воде.

Сиенна подняла голову, и Лэнгдон ощутил ход ее мыслей. Она медленно обратила свой пристальный взгляд на маску и затем внезапно обратно на Лэнгдона, ее глаза расширились.

— Ты думаешь, там что-то есть под грунтовкой?

— Это многое объясняет.

Сиенна немедленно схватила шестиугольную деревянную крышку купели и немного сдвинула ее, глядя вниз на воду. Она схватила новое льняное полотенце и погрузила его в крестильную воду. Затем протянула капающую ткань Лэнгдону.

— Ты должен сделать это.

Лэнгдон поместил маску лицом вниз на левую ладонь и взял влажное полотенце. Выжав избыток воды, он начал прикладывать влажную ткань ко внутренней части лба Данте, увлажняя область с семью каллиграфическими Р. После нескольких прикосновений указательным пальцем он повторно опустил ткань в купель и продолжил. Черные чернила начали размазываться.

— Грунтовка растворяется, — сказал он взволнованно. — И чернила вместе с ней.

Выполнив все это в третий раз, Лэнгдон начал говорить с набожной и мрачной монотонностью, которая эхом откликалась в баптистерии.

— Через крещение Господь Иисус Христос освободил тебя от греха и привел тебя к новой жизни через воду и Святой Дух.

Сиенна уставилась на Лэнгдона, как на сумасшедшего.

Он пожал плечами.

— Это, кажется соответствует моменту.

Она закатила глаза и вернулась к маске. Пока Лэнгдон продолжал применять воду, оригинальный гипс под грунтовкой стал видимым, его желтоватый оттенок больше соответствовал тому, что Лэнгдон ожидал от старинного экспоната. Когда последняя из букв Р исчезла, он подсушил область чистым полотном и держал маску так, чтобы Сиенна могла посмотреть.

Она громко выдохнула.

В точности, как Лэнгдон и ожидал, под грунтовкой действительно что-то скрывалось — второй слой каллиграфии — девять букв, написанных непосредственно на бледно-желтой поверхности исходного гипса.

На сей раз, однако, из букв сформировалось слово.

Глава 58

— «Одержимые»? — требовательно спросила Сиенна. — Я не понимаю.

— Я не уверен, что думаю также. — Лэнгдон изучал текст, который появился под буквами. — Р — отдельное слово, украшающее надписью внутреннюю часть лба Данте. Одержимые.

— Как… одержимые дьяволом? — спросила Сиенна.

— Возможно. — Лэнгдон перевел взгляд на мозаику, где Люцифер поглощал несчастные души, у которых не было возможности очиститься от греха. Данте… одержимые? Казалось, это не имеет смысла.

— Должно быть что-то еще, — утверждала Сиенна, взяв маску из рук Лэнгдона и изучив ее более подробно. Через мгновение она начала кивать головой. — Да, посмотри на края слова… есть еще текст с обеих сторон.

Лэнгдон посмотрел снова и теперь увидел слабую тень дополнительного текста, проступившего сквозь влажную грунтовку, на каждом из концов слова «одержимые».

Сиенна с нетерпением схватила тряпку и продолжила прикладывать ее вокруг слова, пока не появился новый текст, написанный плавным изгибом.

Вы, одержимые игрой ума…

Лэнгдон тихо присвистнул.

— Вы, одержимые игрой ума,
Постигнете сокрытое ученье
За пеленою странного стиха.

Сиенна уставилась на него.

— Что, прости?

— Одна из самых знаменитых строф «Ада» Данте, — с волнением сказал Лэнгдон. — Так Данте призывает своих смышленых читателей отыскать мудрость, скрытую в его таинственных стихах.

Лэнгдон часто цитировал именно эту строку, преподавая литературную символику; строка была столь же похожим сравнением, как ее автор, широко размахивающий руками и кричащий: «Эй, читатели! Здесь скрыт символический двойной смысл!»

Сиенна начала тереть заднюю часть маски, уже более энергично.

— Поосторожнее с этим! — призвал ее Лэнгдон.

— Ты прав, — объявила Сиенна, рьяно стирая грунтовку. — Остальная часть цитаты Данте здесь — точно, как ты ее вспомнил. — Она сделала паузу, чтобы опустить ткань назад в купель и ополоснуть ее.

Лэнгдон наблюдал с тревогой, поскольку вода в крестильной купели становилась мутной из-за растворяющейся грунтовки. Наши извинения Святой Иоанн, подумал он, неудобно, что эта священная купель используется в качестве раковины.

Вынутая из воды ткань капала. Сиенна только выкрутила ее, прежде чем поместить сырую ткань в центр маски, и размахивала ею вокруг, как будто она мыла суповую тарелку.

— Сиенна! — предупреждал Лэнгдон. — Она старинная…

— По всей обратной стороне есть текст! — объявила она, осматривая внутреннюю часть маски. — И он написан в… — Она сделала паузу, поворачивая голову влево и вращая маску вправо, как будто пытаясь читать боком.

— Написан в чем? — не видя что там, требовательно спросил Лэнгдон.

Сиенна закончила чистить маску и подсушивала ее свежей тканью. Затем она положила маску перед ним, чтобы вдвоем изучить результат.