Инферно – вперёд!

Впрочем, третья причина вышеупомянутой дрожи, даже если бы отсутствовали две первые, оказалась бы достаточной, чтобы дрогнули и храбрейшие из храбрых, которых в рядах ОПУДР не встречалось по определению. Причина эта состояла в том, что каждый из сержантов дисциплинарного командного состава, за исключением Хокни, державшего в руках какую-то бумажку, сжимал в руках пистолет-пулемёт; пальцы подвыпивших командиров, то и дело касавшиеся спусковых крючков, повергали их подчинённых в ужас.

Норс – не двигаясь, даже не позволяя сократиться ни единому мимическому или шейному мускулу – одними глазами осмотрелся в секторе перед собой – так широко, как это позволял разрез его глаз.

Гранитная стена, тянувшаяся на массфуты влево и вправо, уныло торчала здесь вот уже пару веков, отчего начала тосковать по солнечным лучам и понемногу покрываться морщинами многочисленных трещин. На крыше располагались четыре оснащённых прожекторами будки-башенки с бдительной охраной; башенки соединял забор из колючей проволоки под напряжением. Железные ворота запирали единственный выход из внутреннего двора; там располагалась караулка с двумя автоматчиками.

Побег казался совершенно невозможным, даже если бы они попытались прорваться все одновременно и хотя бы одному удалось взобраться на самую крышу здания по карнизам, балконам и решёткам, закрывающим окна на всех этажах, пока автоматный огонь косит его взбунтовавшихся товарищей.

Норс тяжело вздохнул – нет, не физически, чтобы, не приведи Эзус, не заметил ни один из сержантов, а мысленно: ни одна молекула воздуха не вырвалась из его изогнутой колесом груди. «Похоже, церемония принятия присяги определённо состоится», – подумал он. Норс чувствовал себя премерзко и хотел расплакаться и убежать в казарму, чтобы накрыться одеялом и не отвечать ни на какие приказы сержантов, пока его не изобьют и не утащат в провонявший контрабандными сигаретами и мочой карцер. «Вот что значит быть изнасилованным: если не физически, то духовно!».

Хокни окинул роту суровым, испепеляющим взглядом. Стрелки на тщательно отутюженных брюках штаб-сержанта по остроте могли соперничать с бритвенными лезвиями, а начищенные ботинки блестели, как полированная сталь.

– Новобранцы 1-го, на штатах роты, ОПУДР!.. – То, что они – «новобранцы», а не «рота», знал каждый. Все три предыдущих месяца, наполненных построениями под линейку, посещениями туалета по расписанию и внезапными ночными тревогами, представлявшими собой нападения военной полиции на спящих, им только это и вколачивали в головы. Они – не люди, а отбросы, «это», «оно». – Сегодня вам предоставляется высокая честь принести присягу на верность…

Текст присяги они зубрили уже более недели, несмотря на то, что тот содержал всего три дюжины и три слова. Каждый из них сдавал зачёт, результат которого заносился в расчётную книжку. Они бы смогли повторить эти слова, отпечатанные в их мозгу кованой подошвой сержантского ботинка, даже много лет спустя. Сбои и дурацкие выходки исключались; тем не менее, военная полиция, отвечавшая за их подготовку, не желала давать разного рода «случайностям» ни малейшего шанса. Стволы снятых с предохранителей пистолетов-пулемётов изготовились открыть огонь при первом же признаке неповиновения.

– Клянусь тебе, мой отец, моя мать, моя Родина, мой Король, в том, что останусь верным своему долгу, отважным и дисциплинированным, стойко перенесу все невзгоды, буду храбро сражаться против бесчисленных вражеских орд – и одержу сокрушительную победу. Слава Эзусу и Айлестеру!

Наиболее достойные из числа новобранцев, гордо именовавшихся теперь солдатами, получили назначения на должности командиров отделений и взводов. Должности эти, сокращённо КО и КВ, именовались «тактическими» и не сопровождались присвоением обычных в таких обстоятельствах капральских и сержантских званий, в то время как «дисциплинарное командование» продолжало сохранять свои тиранические права. Впрочем, всё это мало кого интересовало, даже если учесть тот малоприятный факт, что, докладывая военным полицейским, КО и КВ вменялось в обязанность униженно представляться: «Ко-ко-ко такой-то, Ква-ква-ква такой-то…». Главным всё-таки следовало считать то, что их рота получила зачатки самоуправления.

Праздник, начавшийся тотчас же после возвращения в казарму, с первых же секунд превратился в форменный шабаш: командиры отделений и взводов, усевшись на плечи рядовым, устроили «кавалерийский бой», а затем, приказав всем подчинённым стать на корточки, награждали их пинками в мягкое место.

Пожалуй, единственное исключение составляло отделение бывшего капитана Глайниса, в которое поспешил «перевестись» Норс; едва ли стоит добавлять, что остальные «ко-ко-ко-ква-ква-ква» оказались сплошь дружками Глиндвира.