Infernum. Последняя заря (СИ)

— Ида, — Старый Пот нежно поглаживал ее лоб. Его разбудил резкий вопль, он подорвался, испугавшись, что в дом кто-то пробрался, но пока бежал, услышав про огонь, решил, что лучина не потухла и подожгла дом. Ворвавшись в комнату, он увидел картину, которую нескоро удастся забыть. Неестественно выгнутое тело дочери, кровати касается лишь макушка головы и пальцы ног, руки агрессивно цепляются за простыни. Но длилось это недолго, Ида упала на кровать, резко подмяв простыню и сжав в кулак, спина вновь выгнулась, но лишь слегка. Только голова продолжала мотаться то влево, то вправо. Ида бредила. Он не мог ее успокоить, лишь попытался удержать, чтобы в резком порыве она случайно не покалечилась.

— Ида, — тихо повторил Старый Пот, — дитя, очнись, тебе приснился кошмар, очнись, — он не знал, как быть в этой ситуации, пытался потрясти за плечи, но испугался еще больше навредить, бежать за водой или позвать кого-то на помощь он тоже не рискнул, не смог оставить одну, остался рядом, боясь, что в его отсутствие произойдет что-то, чему он смог бы помешать.Тут веки Иды слегка раскрылись:

— Отец? Что… — она захрипела, не в силах продолжить говорить, но откашлявшись, произнесла чуть увереннее, — что произошло?

— Тебе приснился кошмар, дитя, ты кричала, — Ида заметила, каким бесцветным стало лицо отца и как затряслись его руки. Она напугала его. — Как ты? Что тебя так напугало?

— Я… я не помню, отец, ничего не помню, — последние слова Ида выговорила с нарастающим волнением, так как неведение ее пугало еще больше, но высказывать свои страхи она не хотела. Отец и без того перепугался так, что бледность до сих пор не проходит.

— Принести тебе воды?

— Не утруждайся, я сама пройдусь, умоюсь заодно холодной водой, освежу мысли, да и жарко что-то нынче по ночам.

— Давай помогу, — отец привстал, аккуратно взял ее под руку, помогая подняться.

— Нет, нет, все хорошо, все хорошо, — Ида встала и обняла отца, чтобы немного унять его тревоги. — Сейчас умоюсь и лягу, ты тоже ложись, не тревожься обо мне. Говорят, плохие сны дважды не являются.

— Хорошо, дитя. — Старый Пот знал, что плохие сны не являются всего лишь дважды, они преследуют каждую ночь.

Ида дошла до умывальни и плеснула холодной воды в лицо, смочила тряпицу и приложила к шее, потом ко лбу. Возможно, у нее просто жар? Но тело не ломило и не было других признаков болезни, лишь тянущая боль в груди и ощущение вязкой неизведанности, беспочвенного страха. Ида пыталась вспомнить, что ей снилось, что так напугало ее, но часть ее не хотела вспоминать, не хотела снова испытывать тот ужас. Ида еще раз умылась и вернулась в постель. Дверь в комнату отца была приоткрыта и сквозь щель дрожало пламя свечи — ждет, пока она ляжет и уснет. Ида почувствовала щемящую нежность к отцу, к его заботе о ней, улыбнулась и решила, что завтра поблагодарит его, скажет, как любит его и дорожит.

***

Какой-то непонятный запах окутал ее целиком, плотный, неприятный, спросонок не разобрать, но дышать стало тяжелее. Ида постепенно просыпалась, хоть и казалось, глаза слиплись и не разомкнуть их, а тело придавлено какой-то тяжестью, не пошевелиться, слабость в мышцах не позволяла даже повернуться. Еще немного полежать. Но запах становился резче, проникая в легкие. Запах гари. Гари? Ей снова снится огонь. Ида подскочила в кровати, как только осознала, что во сне нет реальных чувств, лишь образы… а такая плотность воздуха, пропитанного дымом, может быть лишь от пожара. Она резко спрыгнула с кровати, отогнав остатки сна, и выбежала из комнаты.

— Отец, отец! Где ты? — не найдя его в комнатах, Ида выбежала во двор прямо в ночной рубашке. В какой-то момент ей показалось, что идет снег. Лишь потом она осознала, что хлопья те — пепел. Что это за напасть? Откуда? Огня вблизи не видать, дом цел, сад тоже. Лишь всполохи, отражающиеся в низком свинцовом небе. Если не приглядываться, может показаться, что предрассветный час окрасил небо в легкие всполохи огня. Отца нигде не было, поэтому Ида решила вернуться в дом, переодеться и отправиться в сторону, где, по ее мнению, горело нечто большое.

Выйдя за калитку, Ида увидела, как со стороны реки едет телега, груженная бочками.

— Дед Агалар, что случилось? — она побежала навстречу повозке.

— Ой, дитя, беда большая приключилась, кто-то ночью все запасы сена и пшеницы сжег. Все амбары погорели. — Дед Агалар потянул вожжи, останавливая лошадь. — У Мисара еще и животинка пострадала, — потряс головой и хлопнул ладонью по колену.

— Какой ужас, неужели не смогли спасти ничего?

— Нет, дитя, никто не проснулся, никто не заметил, теперь вон стоят гадают, как оно все случилось, что пламени до небес никто не увидал, друг друга обвиняют, лишь я, кузнец и отец твой пытаемся хоть как-то с последствиями разобраться. А эти все грызутся. Тьфу. Ясное же дело, что это не из наших кто-то, может, опять азкаретцы повадились пакостить, — сплюнул дед.