Infernum. Последняя заря (СИ)

— А кто сказал, что я делаю добро? — от того, как он произнес эти слова, у Иды зашевелились волоски на шее и на руках, ей в моменте показалось, будто в его глазах блеснул огонь.

— О, ты пришла? — эту звенящую тишину нарушил вошедший Ишас, — Отец говорил, что ты придешь за серпом. Но не думал, что ты так рано. — Он остановился, словно не мог понять, свидетелем какой сцены стал: новый помощник буравил взглядом Иду, растягивая губы в лукавой улыбке, Ида же стояла с таким выражением лица, будто сейчас взорвется тирадой гневных реплик, разнося все вокруг в пух и прах. Ишасу прекрасно это знакомо, но сейчас что-то в ней было не так. Ему показалось или в ее глазах отражается тень страха?

— Да, они решили выйти с Моссом пораньше, чтобы к заходу солнца сделать большую часть. У коротышки вечером именины, вот и сегодня хотят пораньше закончить. — Ида отвернулась от Луйса и вернула самообладание, стерев с лица последние капли недосказанности и гнева, смешанного с чувством беспокойства — почему ее так встревожило — и улыбнулась Ишасу как ни в чем не бывало. Луйс продолжил собирать инструменты, будто моментально забыл обо всем и будто в кузнице больше никого не было. Ида с Ишасом задержали взгляды на нем, потом переглянулись и пожали плечами. Ишас закатил глаза, мол, он всегда такой странный и непонятный.

Они не видели, как ухмылялся Луйс, повернувшись к ним спиной, и в его глазах плясали красные огоньки.

***

«Вы не думали, что причина в вас» — какой забавной ты ее создал, Отец, мне даже будет жаль нанести вред этой наивной детской мечтательности. Она действительно верит в свет. Она излучает свет. Я давно не встречал в мире людей такого сияния. Наверное, если бы не замысел, я бы забрал ее с собой — уж больно она забавная. Хотя все дело в возрасте, возможно, просто она как маленький щеночек, который мил до тех пор, пока не вырастет. Пока твой идеальный мир не пропустит ее через жернова несправедливости и предательства, пока не дарует ей потери и разочарования. Пока не осчастливит болью и разбитым сердцем. Вот и она со временем обретет эту черствость и жестокость. Она не исключение. Избранная, но не исключение. Такая же смертная. Такая же грешная. Я докажу. Пора.

Глава 5. Видение (ранее 7 Сон)

Всепожирающее пламя взвилось до небес. Оно повсюду. Не сбежать. Не скрыться. Языки огня с лихим азартом рвутся ко всему, словно годами томились в закрытой печи и оголодали. Горит. Горит. Сжигает. Снизу пламя, сверху палящее солнце. Так близко. Так жарко. Огромный шар чистого огня. Почему она тянет руку? Бесстрашно. Ледяное пламя. Испепеляя все вокруг, не трогает лишь ее. Миг — и она в центре выжженного круга. Бескрайнее поле черной золы. Секунду назад был свет, сейчас осталась мгла. Нет ни деревни, ни полей пшеницы, реки засохли, снега на вершинах растаяли и горы осыпались прахом. Боль. Резкая, всепоглощающая боль. Горит. Льдом обжигает все внутри. Горит. Боль.

— Горит… Не могу, горит, нет, я прах от плоти… — разорвали гулкую, осязаемую тишину стоны, раздающиеся то ли во сне, то ли в реальности. Ида краем сознания чувствовала, что это ее голос. Но прозвучал ли он на самом деле?

— Ида, очнись, дитя, проснись! — знакомый голос вытягивал ее на поверхность, пытаясь вырвать из цепких лап кошмара.

— Горит… — крик Иды постепенно перешел в шепот и редкие всхлипы, но руки крепко сжали простыню, а спина, выгнутая дугой секунду назад, плавно опускалась, придавая телу горизонтальное положение. Ей надо вернуться, вырваться из пут, удерживающих на грани сна и яви.