Информационные войны

Начальник Центра общественных связей МВД России Владимир Ворожцов говорит о структуре своего центра, состоящего из таких пяти подразделений: группа анализа прессы; группа по проведению брифингов, конференций, круглых столов; отдел по связям с масс-медиа; подразделение по связям с общественностью, работающее с политическими партиями, общественными организациями, творческими союзами, депутатами; отдел оперативного реагирования. Он же следующим образом определяет понятие кризисной ситуации: «Кризисным считается событие, которое может повлиять на общественную обстановку - групповые нарушения общественного порядка, убийства с особо тяжкими последствиями, захват заложников... Существует отработанная методика реагирования» (Мир PR. - 1995. - № 2).

Министр обороны России Игорь Родионов прямо обратился за помощью к СМИ: «Я искренне очень хочу, чтобы пресса и телевидение стали надежными союзниками армии в этот сложнейший для нее момент. Нам нужна поддержка СМИ не в виде фальшивой похвальбы или приукрашивания действительности, а в виде объективных материалов, содержащих конструктивные предложения. Напомню лишь, что в свое время СМИ сделали очень много полезного, чтобы возродить престиж армии США, которая тоже была в тяжелом морально-политическом положении. Я надеюсь на поддержку нашей четвертой власти...» («Московские новости», 1996, № 32). Характерна тут отсылка на опыт США, знание чего, однако, не входит в общеобязательную норму. Следовательно, можно предположить, что планы подобного рода начали разрабатываться и в рамках российской армии. Есть и косвенные отсылки на значимость общественного мнения, что видно из ответа И. Родионова на вопрос корреспондентов, почему он приехал на встречу на «Волге» и без сопровождения: «А это специально, чтобы вы обо мне хорошо написали. А то сейчас распишите: мол, прибыл на «Мерседесе», да не на одном...» («Комсомольская правда», 1996, 5 сент.).

В. Крючков так описывает процесс гласности в рамках спецслужб, при этом упоминает и о своих сомнениях. «Было признано необходимым решительно встать на путь гласности в работе органов госбезопасности всех уровней и направлений. С этой целью был создан Центр общественных связей, чекисты пошли в трудовые коллективы, двери Комитета, его органов на местах были широко открыты для делегаций, отдельных лиц, встреч с представителями государственных, общественных организаций, средств массовой информации, деятелями искусства, учеными» (Крючков В. Личное дело. - Ч.1. - М., 1996. - С. 378). И еще один интересный аргумент, требующий по-иному моделировать коммуникативные действия в этой области: «Практически вся деятельность органов госбезопасности является необычной с точки зрения простого человека. Их формы и методы работы могут вызвать неоднозначное и притом нередко негативное восприятие. Поэтому при опубликовании материалов о деятельности органов, его сотрудников учет этого аспекта необходим, нужны объективные, добросовестные пояснения, комментарии» (Там же. - С. 377). Об этой же ситуации говорит Николай Леонов: «При Шебаршине нам пришлось в значительной мере «раскрыться» перед общественностью. Нападки на Комитет государственной безопасности в демократической печати становились настолько злобными и провокационными, что руководство разведки с благословения Крючкова начало выступать перед трудовыми коллективами, разъяснять смысл и содержание своей работы, доказывать, что разведка - не паразит на шее народа, а его глаза и уши, к тому же разведка является прибыльным даже в денежном отношении предприятием: мы добывали такие научно-технические секреты, которые стоили десятки и сотни миллионов долларов» (Леонов Н.С. Лихолетье. - М., 1994. - С. 348-349). Как видим, «гласность» в этой сфере возникает в ответ на «кризис», а раз так, то явно запаздывает во времени.И из последних сообщений прессы - создание в рамках ФСБ специального подразделения по работе с российскими журналистами («Известия», 1996, 7 дек.), где в качестве аргумента приводится информация о том, что в посольстве США работой с прессой занято 8 сотрудников.

Правда, есть и такой аспект, как сознательное преувеличение опасности в своих целях. Так, директор ФСБ Н.Ковалев говорит следующее: «Однако я понимаю своих иностранных коллег-профессионалов, которые тоже кивают головой: мол, да, «русская мафия» наступает. Под это открывают финансирование, дают больше денег - так что, повторюсь, с точки зрения прагматической, я их понимаю» («Комсомольская правда», 1997, 8 февр.).