Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира

Но мало кто замечал, как у Инги ломался характер, как перестраивалась она, оставаясь неизменно тем же милым человеком. В ее внутреннем «механизме» – мышлении – происходила своеобразная подстройка, отчего работа его становилась еще совершеннее, слаженнее. Казалось, Ингу подстерегала опасность в том, что, постоянно относясь к себе с придиркой, она могла изменить не только свой характер, но, соответственно, измениться внешне – сделаться в лице строже, неулыбчивее, потому что трудности нередко деформируют всего тебя. И нередко бывает, что из общительного человека тот или иной из нас превращается в молчаливого, и мы даже его начинаем сторониться. Нет-нет, ты не стал хуже, слава героя не вскружила тебе голову, ты не стал алчным, тебе удалось сохранить черты простого человека. Но ты, предъявив повышенные требования к себе, изменился внешне. Ты стал для кого-то менее интересным, быть может, только самую малость. Но менее.

Перестраиваясь внутренне, делаясь строже к себе, собраннее, Инга становилась еще более обаятельной, храня в себе восприятие всего того, что она видела, слышала, чувствовала, будучи ребенком. Поэтому ее любили не меньше, чем раньше. И писем ей стало приходить еще больше. А она, в свою очередь, хорошо знала, что от нее ждут не только побед, но и улыбок.

В представлении некоторых она продолжала быть такой же кипучей, немного взбудораженной, любимой, правда, ими, какой ее помнили с детства или слышали, что она была такой в детстве. И они не видели той перестройки, которая незаметно происходила в ней, а не видя, нередко упрекали Ингу в несерьезности, делая вывод, вытекающий из представления о ее кипучем, деятельном характере, что, того и гляди, понесет ее не в ту сторону. Казалось, что Инге и выиграть-то соревнование ничего не стоит. Так думали некоторые, а может быть, и многие, но это было не так.

Я тогда уже знал, что подобное непонимание обижало Ингу, а обида прибавляла ей спортивного азарта.

«В те дни, когда цепная реакция случайностей и неудач преследовала меня, – писала она в книге, – я попала под безжалостную и необъективную критику со стороны тренеров, товарищей и, уж разумеется, журналистов. Мое имя склонялось, когда нужно было привести пример, что спортсмен, ежели он зазнается, перестает быть настоящим спортсменом. Мои подруги шептали про меня:

– Сломалась наша мать! Она совершенно не верит в себя!

В одном из своих очерков Римма Жукова, прославленная советская чемпионка мира, писала про меня так:

«На фоне успехов Инги ненужными казались усилия трудолюбивой Тамары Рыловой и волевой Валентины Стениной. Инга могла поразить всех на тренировке, идя круг за кругом, не отставая от мужчин-скороходов, но она могла и совсем не прийти на занятия. Все зависело от настроения. Целеустремленности не чувствовалось».

…Я не помню случая, чтобы пропустила тренировку просто потому, что мне не хотелось работать. Чаще всего у меня были какие-то причины… Я приходила к людям с готовым утверждением. И если я вправду отсутствовала на тренировках, как пишет Римма Михайловна, то это значит, что в эти часы я занималась не на стадионе «Динамо», где готовилась сборная Москвы или страны, а на тихом стадиончике «Красное знамя», где катавшиеся даже не подозревали, что вместе с ними на льду скользит чемпионка мира. Это освобождало меня от скованности – ведь перед подругами по сборной я не разрешила бы себе кататься кое-как, нетехнично…»

Инга всегда спокойно относилась к своим победам. Со стороны даже казалось, что она должным образом не оценивает своих заслуг. Все кругом шумят, хвалят, поздравляют, а она смотрит с недоумением на окружающих, и на ее лице будто написано: «Произошла ошибка, это не обо мне, что вы!» И о спортивных своих замыслах она никогда не говорила вслух. Такого, например, легковесного признания, как «Я в следующем году пробегу еще лучше», от нее никогда не услышишь.

Умела она не думать о предстоящих соревнованиях, не «сушить» свою нервную систему ненужными переживаниями. Далеко не каждому это удается. Думая о них, не можешь ночью сомкнуть глаз, в результате выходишь на старт, а сил нет никаких. Непонимание подобной причины успеха или неудачи ставит перед некоторыми неразрешимые задачи: дескать, вот тот-то и тот-то сильный на вид спортсмен и бежит здорово, и техника у него отменная, а не выходит у него ничего, когда наступает момент по-настоящему себя показать. И они откровенно недоумевают: почему же такое происходит?

Или другое. Появляется на спортивном небосклоне феномен, на протяжении потом многих лет удивляющий всех своими необыкновенными результатами и стабильностью, и его тут же нарекают «рожденным природой», талантом, какого еще свет не видывал. Но почему же в таком случае о нем не говорили мы раньше, когда он не был известен, что же нам мешало «взвесить» прежде этот талант и заранее представить его будущее? Вместо этого мы скажем: «Великолепно, замечательно, такого больше не будет». Но правы мы только в выражении своих эмоций.