Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира

Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не дядя Боря. Вероятно почувствовав что-то неладное, он не стал уходить в свою комнату, а продолжал оставаться в коридоре, лишь только подойдя поближе к двери нашей комнаты. Когда он услышал распоряжение этой женщины насчет санатория, он немедленно открыл дверь и, войдя, сразу спросил:

– Вы почему кричите на ребенка? И о каком таком санатории идет речь?

В ту же секунду женщина в очках схватила свой чемоданчик, юркнула под рукой огромного дяди Бори, – и мы следом все направились за ней, уверовавшись в один миг, что это какой-то нечестный человек, – и стала с молниеносной быстротой спускаться по лестнице, что там спускаться – буквально бежать. А дядя Боря ей еще и вдогонку что-то грозное крикнул, примерно:

– Если я вас еще раз увижу, то отведу куда следует…

Поскольку я о нашем соседе упомянул, то скажу о нем еще несколько добрых слов.

Мы все его безгранично любили и очень благодарны за поддержку и заботу. Он давно уже умер, но я его часто вспоминаю за душевное отношение вообще к людям и, в частности, ко всем нам. Умирал он, помню, от рака горла. Но не паниковал, вел себя достойно, что само по себе уже восхищало. Я приехал из армии в отпуск, на побывку домой, и, узнав о его состоянии, сразу его навестил. И вот вхожу в его комнату. Прежде самый веселый из всех наших соседей, на Новый год наряжавший всегда елку конфетами, мандаринами, огромными кусками колбасы, сыра и другими съестными продуктами, предназначавшимися специально для нас, детей квартиры, теперь выглядел увядшим, потускневшим. Но как только я подсел к нему на краешек кровати, он улыбнулся мне и сказал едва слышно:

– А, Вовочка, приехал…

Потом спросил:

– Как ты думаешь, встану я или нет?

– Конечно, конечно, – отвечаю я не колеблясь. Так хотелось верить в это.

Но он, покачав головой, сказал:

– Нет, Вовочка, это конец…

Он знал все о своей болезни и так спокойно, по крайней мере внешне, к этому относился!

Я до сих пор воспринимаю его как очень близкого нам человека. Спасибо ему. Не так уж много оказывается таких сердечных людей в жизни. В иные минуты до сих пор ощущаю себя ребенком, которому так не хватает отцовской поддержки и отцовского доброго слова. Дядя Боря соседским своим вниманием в какой-то мере заменил нам отца.

…Но кто была эта женщина, кем она послана, до сих пор осталось для всех нас загадкой. А также – что лежало в ее черном чемоданчике, какова цель ее визита? Возможно, это был отзвук тех прежних козней, которые строились вокруг нашей мамы, Инги и всей нашей семьи.

В детстве, как известно, кажется все гораздо ярче, значительнее. У нас, ребят военного времени, несмотря на материальные трудности, было много впечатлений. И моя сестра Инга, и я, и все дети нашей квартиры и, думаю, в целом всего нашего двора, и вообще все ребята того времени жизнь воспринимали с большой радостью и были по-своему счастливы. У нас к тому же во дворе был великолепный стадион (он и сейчас там), филиал известного стадиона «Динамо». Это являлось большой отдушиной для нас. Здесь началось незаметное для всех становление Инги как великой спорт сменки, о которой потом заговорил мир. Но и кроме пребывания на стадионе, где мы все научились и кататься на коньках, и играть в хоккей, в большой теннис, волейбол, баскетбол, а во дворе – и в футбол, мы как губки впитывали в себя жизнь, разворачивающуюся прямо у нас на глазах в нашем дворе. И это нас сделало людьми очень широкого эмоционального кругозора, приучило подмечать различные особенности, нюансы жизни. Еще, бывало, спишь утром, а уже сквозь сон слышишь доносящиеся с улицы привычные слова точильщика и стекольщика:

– То-чить ножи, ножницы…

– Встав-лять стекла…

Особенно они упирали на «чить» и «лять», по существу, не произнося первых частей слов, и это звучало у них как «…чить ножи, ножницы», «…лять стекла», и в пробудившемся сознании это повторялось эхом. Потом картинка менялась на другую, и уже слышишь:

– Товарищ домоуправ, что-то у нас плохо течет кран…

– Хорошо, вечером зайдем со слесарем…

Этот разговор происходит не в домоуправлении, а прямо на ходу: по двору идет домоуправ, который всех знает в доме и знает, кто в какой квартире живет, а из окна как раз поджидает его жиличка… Не нужно было ни звонить диспетчеру, ни тем более ходить в домоуправление, чтобы сделать заявку на исправление крана, электропроводки… Все держалось на устной договоренности. А в домоуправлении вместе с домоуправом работали всего несколько человек, и это при том, что в нашем доме жили ни много ни мало четыре тысячи человек! Двор был всегда чисто выметен, полит, очищен от снега в зимнее время, скользкие места посыпаны песком…

Или сквозь сон вспоминаются недавно слышанные смешные слова уличного торговца пельменями на Трубной площади:

– Пельмени «Мишка на севере», «Мишка на севере».