Инициатор

— Да то же, что и церковь. И она, и я — мы все созданы с одной целью — дать человеку опору в момент его разочарования в себе. Но вместо веры в посмертие для лучших, я даю веру в бессмертие. Я также совершаю чудеса исцелений. Даю дар ясновидения, и чувство полноценности. Ну и защищаю — приобщаю к крови йахаса причащением — они становятся, по сути, родичами по крови и инициаторам «на поводке» и истинным йахам, не проходя изменений. А у хищников, как ты понимаешь, очень развиты законы «свой-чужой»…

— Да? — почти равнодушно спросил Даниил. — Мне рассказывали, что причащение лишь снимает последствия укуса.

Марк незлобиво улыбнулся, оглядывая Алису, едва стоящую на ногах — из чаши, ходящей ходуном в её руках, вовсю хлестала кровь, заливая лицо, шею и чёрное платье.

— Таким оно стало теперь. Тогда, во времена Христа, причащение делали именно кровью, в которое превращалось вино от присутствия настоящей, а не консервированной крови. Тогда ещё не было церквей, далёких друг от друга, да и в тех, что были, хранили правило — священником мог быть только тот, кто нёс в себе частицу йахов. Потому и причастие не было обманом. Первые христиане тянулись к этому обряду, даже под угрозой смерти, не отказываясь от чувства полноценности, которое возникало в миг причастия. Своим последователям я вернул это чувство. Я возвращаю истинную церковь — в этом моё право и сила!

Алиса поставила — почти уронила — тяжёлую чашу на алтарь и покачнулась. Опёрлась о каменный стол, опустила голову. Красные волосы волнами легли на опавшие плечи, когти уменьшились, начав отливать розовым блеском.

— Аля?

Даниил подошёл к альфе и взял её за плечи. Она с трудом обернулась, тяжело подняла взгляд на товарища. Её глаза вновь были живыми, и в них занозой сидела боль.

— Даня? Я… что я сделала? Я… порвала? Кого?

Даниил обнял её за вздрагивающие плечи, неловко сжал:

— Всё хорошо, всё хорошо. Это незапрещённая кровь.

Алиса облизала мокрые губы. Взгляд её был туманным, словно у человека, принявшим наркотическое лекарство.

— Незапрещённая… — повторила она. — Что это? Незапрещённая кровь…

Марк подошёл к йахам едва слышно. Попытался положить Алисе на плечо ладонь, но нежно обнимающая его рука Даниила, тут же напряглась — вены взбугрились, а ногти прорастили крепкую чёрную пластинку.

Марк усмехнулся и, отодвинувшись, мягко сказал:

— Всегда есть незапрещённая кровь, сестра, потому что всегда есть «свои» и «чужие». В этом сила и право природы.

Алиса пошатнулась. Даниил поддержал, остановив падение. Марк подступил с другой стороны. Напоролся на холодный взгляд бета исподлобья, но не отступил. Даниил отвёл глаза. Вместе они бережно усадили падающую Алису возле алтаря. Та прижалась спиной к камню и вжала затылок в холодный мрамор. Стиснула руки в замок и закрыла глаза:

— Моя вера… Моя наставница учила меня, что надо любить всех. Бог — это любовь… Это говорил его сын, спасший нас своей смертью. Бог — любовь. Без границ, без различий. За это я работала инициатором, за это пыталась остановить тебя. Я теперь ничего не знаю. И не верю. Ни в себя. Ни в Бога. Если бы Он был… Он бы не позволил.

Даниил взял в руки девушки в свои ладони, тихонько сжал, смотря на белое неживое лицо. Слёз не было, но это только больше тревожило его.

Марк присел на корточки рядом с девушкой, так же прислонился затылком к алтарю и, глядя в нарисованное небо с пятью лунами, отозвался:

— Ты всё правильно знаешь. Любовь — основа всего. И йахасу это чувство не чуждо…

Он помолчал и заговорил устало:

— Было на земле много человечеств, и было множество божеств. Божества были хищниками, а человеки — стадами. И первые жрали вторых. И пили их. И брали их жён и наслаждались. И сражались друг с другом за свои стада. И клеймили своих верой, и издевались над чужими. Пока однажды не появился йах, полюбивший людей не менее, чем своих собратьев. Он сошёл к ним и дал им алтарь и право приношения жертвы — выбора никчёмного для получения защиты и силы оставшимся. Божества, поставленные перед новым законом, силой и хитростью пленили этого йаха и, искалечив, выпустили обратно, чтобы люди ужаснулись. Но случилось иначе — йах сам упал в колодец-алтарь, и сила его жертвы заставила богов на многие годы отступить…

Алиса вздрогнула, прижимаясь к плечу Даниила. Она помнила колодец смерти. Белые тела в желе крови. Сдавленное рванное дыхание. Пустые глаза. И йаха…

Марк продолжил:

— Новые божества воевали с людьми и вновь загнали их в стада. И тогда вновь появился йах, который возлюбил людей как собратьев. Он сошёл к людям и принёс дар, сделавший их равными богам. Он дал им огонь негасимый, не жалящий жаром, но светящийся от силы человека. Божества возмутились и поймали этого йаха и назначили ему казнь, которую и мог выдержать только бессмертный с сильной волей и любовью…

Марк замолчал, и Даниил перевёл на него равнодушный взгляд.

— Прометей, — сказал он.

— Кто? — шёпотом спросила Алиса, но ей не ответили.

— Прошли века, и снова люди были лишь стадом для тех, кто хотел есть в любое время дня и ночи. И тогда вновь пришёл йах…