Инка перусалемский

Принцесса (растерянно встает). Нет, нет, я не могу! Ах, что же мне делать?

Управляющий. Он говорит, что по важному делу, ваше высочество. Некто капитан Дюваль.

Эрминтруда. Дюваль! Какой вздор! Обычная история — это сам Верховный Инка, инкогнито.

Принцесса. Ах, скажите, чтобы он ушел. Я так боюсь его! И я не могу принимать его в этом платье, он такой обидчивый. Он меня на неделю посадит под домашний арест. Скажите, пусть приходит завтра. Скажите, что я больна. Я не могу… не хочу… не смею… отошлите его как-нибудь.

Эрминтруда. Предоставьте его мне, ваше высочество.

Принцесса. Вы его испугаетесь!

Эрминтруда. Я англичанка, ваше высочество, и если надо, могу справиться даже с дюжиной инков. Я все устрою. (Управляющему.) Проводите ее высочество в спальню, а потом представьте мне капитана Дюваля.

Принцесса. О, я вам так благодарна! (Идет к двери.)

Эрминтруда замечает на столе ее шляпу и перчатки и, схватив их, догоняет принцессу.

Ах, благодарю вас! Вы знаете, если уж мне суждено выйти за его сына, я предпочла бы блондина, и пусть он не бреется, пусть у него будут мягкие волосы и борода. Я не вынесу, чтобы меня целовал кто-нибудь колючий. (Выбегает из комнаты.)

Управляющий кланяется ей вслед и тоже выходит. Эрминтруда сбрасывает накидку и прячет ее. Быстро прихорашивается перед зеркалом. Управляющий возвращается с большой шкатулкой в руках и докладывает.

Управляющий. Капитан Дюваль!

Верховный Инка, в плаще поверх военного мундира, шагает с подчеркнутым, показным величием. Останавливается. Жестом приказывает испуганному управляющему поставить шкатулку на стол, затем, нахмурившись, отсылает его. Галантно касается шлема, приветствуя Эрминтруду. Снимает плащ.

Инка. Чувствуйте себя свободно, сударыня, и говорите со мной без всяких церемоний.

Эрминтруда (небрежно подходит к столу; отвечает надменно). Я не имела ни малейшего намерения разводить с вами церемонии. (Садится. Эта вольность заметно шокирует Инку.) Не могу себе представить, отчего бы мне вдруг захотелось устраивать церемонии с совершенно незнакомым мне человеком по имени Дюваль — с каким-то капитаном, чуть ли не простым солдатом!

Инка. Справедливо. Я на мгновение забыл о своем положении.

Эрминтруда. Ничего страшного. Можете сесть.

Инка (нахмурившись). Что?

Эрминтруда. Я говорю: можете сесть.

Инка. О! (Его усы уныло опускаются. Садится.)

Эрминтруда. Что у вас за дело?

Инка. Я здесь по поручению Верховного Инки Перусалемского.

Эрминтруда. Der Allerhöchst?

Инка. Так точно.

Эрминтруда. Интересно, ему не стыдно, когда его называют der Allerhöchst?

Инка (удивленно). Почему ему должно быть стыдно? Он действительно der Allerhöchst, то есть Верховный.

Эрминтруда. Он симпатичный?

Инка. Я… ммм… Ммм… я… Я… ммм… не могу судить.

Эрминтруда. Говорят, он себя очень уважает.

Инка. Почему же ему не уважать себя, сударыня? Провидению было угодно доверить его роду судьбу могущественной империи. На нем лежит громадная ответственность — ведь шестьдесят миллионов подданных видят в нем своего бога и отца и готовы по первому приказу умереть за него. Не уважать такого человека было бы святотатством. За подобные вещи в Перусалеме наказывают — жестоко наказывают. Это называется инкощунство.

Эрминтруда. Очень остроумно! А он умеет смеяться?

Инка. Разумеется, мадам. (Смеется грубо и неестественно.) Ха, ха, ха, ха!

Эрминтруда (холодно). Я спросила, умеет ли смеяться Верховный Инка. Я не спрашивала, умеете ли вы смеяться.

Инка. Справедливо, сударыня. (Ухмыляется.) Чертовски веселая игра! (Смеется искренне и добродушно и становится гораздо более приятным собеседником.) Прошу прощения. Теперь я смеюсь потому, что не могу удержаться. Мне весело. Раньше я лишь пытался имитировать смех, и попытка была действительно неудачной.

Эрминтруда. Мне сказали, что вы пришли по делу.