Инкарцерон

В древних кодексах Правосудие всегда изображается слепым. Если же, однако, оно было бы зрячим и взирало на людей всевидящим хладным взором, в котором нет места Милосердию? Мог ли бы кто-нибудь найти спасение пред его Оком?

Год от года Инкарцерон все сжимал и сжимал свои тиски. Он превратил в ад то, что должно было стать раем. Врата заперты, и крики наши не доходят Вовне. Посему, таясь от Узилища, я взялся за изготовление Ключа.

Дневник лорда Каллистона

Ворота Города, в которые они въезжали, были похожи на ощеренную пасть. Острые как бритва металлические пластины огромными резцами нависали над въездом. В случае опасности пасть захлопывалась, и зубья наглухо перекрывали проход.

Финн оглянулся на Гильдаса, изнеможденно облокотившегося о край повозки. Лицо старика было в кровоподтеках, губа распухла от удара.

— В городе наверняка должны быть другие Книжники, — обратился к нему Финн.

Гильдас поскреб щеку связанными руками:

— Если и есть, вряд ли они пользуются здесь уважением, — сухо отозвался он.

Финн сдвинул брови. А все из-за Кейро. Ходульщики первым делом, едва вытащили их из ловушки, начали перетряхивать мешок Гильдаса. Порошки, мази, бережно завернутые в ткань перья, томик «Песен Сапфика», который старик всегда таскал с собой, — ничего из этого их не заинтересовало. А вот вытащенные из мешка куски мяса заставили их переглянуться между собой. Один из них, худой, костлявый человечек повернулся к пленникам.

— Так, значит, воры — вы, — бросил он.

— Послушай, друг, — угрюмо произнес Гильдас, — мы не знали, что овцы ваши. Надо же нам было что-то есть. Я отплачу вам своими знаниями — как Книжник я кое на что способен.

— Отплатишь, старик, отплатишь. — Человечек пристально посмотрел на него и повернулся к товарищам: те заухмылялись. — Скорее всего, Судии решат, что обеих рук будет достаточно.

Потом Финна связали так, что веревки врезались в кожу, и выволокли наружу, где стояла небольшая повозка с запряженным в нее осликом. Ходульщики уселись на нее, легко выскальзывая из своих необычных приспособлений для ходьбы.

Привязанный к телеге, Финн тащился бок о бок со старым Книжником по ведущей к Городу дороге. Пару раз он оглянулся в надежде, что Кейро или, может быть, Аттия мелькнут где-нибудь позади, но лес, переливавшийся всеми цветами радуги, был уже далеко. Дорога, прямая как стрела, спускалась по пологому металлическому склону. К удивлению Финна, по обеим сторонам ее усеивали торчащие из земли колья и окаймляли глубокие рвы.

— Чего они так боятся? — пробормотал он.

— По-видимому, нападения, — сердито буркнул Гильдас. — Смотри, все стараются укрыться за стенами до того, как погаснут огни Инкарцерона.

И правда, людской поток, который они видели ранее, уже почти полностью втянулся внутрь Города. Над крепостными стенами зазвучал горн, и Ходульщики принялись ожесточенно погонять ослика, так что Гильдас совсем сбился с дыхания от быстрой ходьбы и едва держался на ногах.

Когда они все же благополучно проехали ворота, сзади раздался лязг цепей и створ с грохотом опустился. Финн гадал, удалось ли Кейро и Аттии проникнуть внутрь или они так и остались в лесу. Он понимал, что, оставь он Ключ себе, Ходульщики нашли бы его и отобрали, и все же мысль о том, что кристалл теперь у Кейро и тот может с его помощью говорить с Клаудией, не давала Финну покоя. Было и еще кое-что, о чем думать вовсе не хотелось — во всяком случае, сейчас.

— Пошевеливайтесь. — Главный из сборщиков плодов дернул за веревку, заставив Финна подняться. — Нужно покончить со всем сегодня, до Празднества.

Они поплелись дальше, следуя за повозкой среди тысяч Узников. Никогда прежде Финн не видел такого скопища людей. Узкие улочки были завешаны фонариками, и стоило огням Инкарцерона погаснуть, как все вокруг преобразилось — город словно накрыла волшебная сеть серебристых искорок, ярко сиявших во тьме. Повсюду растягивали навесы, на огромных базарах шла оживленная торговля, путники искали ночлега, а пастухи гнали стада овец и киберскакунов в загоны или на продажу. По дороге то и дело попадались нищие — без рук, слепые, лишенные губ или ушей. При взгляде на иных калек Финн вздрагивал и поспешно отворачивался. Но полуродков среди них не было — по-видимому, и здесь скверна коснулась лишь животных.