Инквизитор. Книга 13. Божьим промыслом. Принцессы и замки

— Ну а где ещё взять столько серебра одинокой деве? — спокойно отвечает Агнес. — Большинство считает вас богатеем. Говорят, что вы хоть и в долгах, но замок достроили почти. Говорят, что боги войны и удачи вечно с вами.

«Боги войны и удачи…».

Он смотрит на неё искоса и ничего не говорит, ни о чем не спрашивает, да ему и не нужно, Агнес сама всё знает.

— Волнуетесь, откуда деньги у меня?

— А что, не надо?

— Не надо, — отвечает Агнес.

— Так ты скажи, откуда у тебя всё, я и не буду волноваться.

— Не волнуйтесь, дядюшка, то деньги от продажи зелий. Они у меня хорошо идут, так хорошо, что вперёд на всё лето раскуплены. Уже и задаток за них дали.

— Зелья? — Волков этого и боялся. Она же не аптекарь и не врач, чтобы торговать зельями; любой, кто про это узнает, может на неё донести. — Какими зельями ты торгуешь? Уж не теми ли, что привлекают мужчин к женщинам?

— А… нет, — беззаботно говорит ему Агнес. — Я уж те делаю редко, иной раз думаю, что и забываю, как их делать.

— А какие же ты делаешь? — он ещё больше стал волноваться.

«Яды? Привороты? Зелья для выкидышей, что готовят все ведьмы? Как та старая тварь из Рютте?».

И она сразу заметила его насторожённость и засмеялась:

— Дядюшка, не волнуйтесь, то зелья удивительные и редкие, и покупатели тех зелий редкие, — она положила свою руку на его руку, чтобы успокоить его. — Мои зелья покупают богатые старики и старухи, чтобы забыть про старость.

— Забыть про старость? — барон хотел пояснений.

— Да, — продолжает «племянница», — я торгую молодостью, из зелий, ничего выгоднее нет. Один флакон даёт избавление от многих старческих болезней и придаёт силы. На ночь выпивает старый человек моё зелье, засыпает, а просыпается уже от голода и жажды. И всё… Старики чувствуют еду по-новому, как в молодости, у них появляется любовная прыть, а у старух — любовные желания, они крепко спят, им всем нравится напиваться вином, их тянет к молодым красавцам и красавицам, они даже танцуют… В общем, всё, как в молодости…

— И что же, — всё ещё не верит Волков, — купил, значит, такой флакон у тебя, и любой старик снова молод?

— Дней на тридцать, — отвечает Агнес, — или на сорок, но не больше. А потом к ним опять приходит старость, болезни, бессилие. Ну, ежели, конечно, не помирают до конца действия зелья.

— Ах вот как, то зелье не вечно?

— Нет, — Агнес смеётся и качает головой, — стала бы я делать его вечным. То мне ни к чему. Нет, пусть покупают, поживут малость, а потом ещё за новым флаконом приходят.

И тут, конечно, у генерала возник ещё один, может быть, даже главный вопрос:

— И сколько же ты берёшь за один такой флакон?

— Пять лет назад, когда лишь создала эликсир, так брала пятьдесят талеров… Но он так хорошо стал продаваться, что решила брать по сто уже через год, потом просила десять золотых, а с лета того года уже беру по пятнадцать.

— Пятнадцать золотых⁈ — барон едва сдерживается, чтобы произнести это без лишних, не присущих ему эмоций, не воскликнуть это. Его так и подмывает спросить, сколько же «племянница» продаёт таких зелий в год. Но он не решается.

«Теперь понятно, как она могла собрать целый ларь золота, которое подарила Брунхильде. Ну, если она, конечно, не врёт».

Да разве же можно по ней угадать, врёт эта девушка или нет, ведь она говорит всё так естественно. Так спокойно, с улыбкою.

— И что же, — продолжает барон. — может, и архиепископ покупал у тебя эти твои флаконы?

Чуть подумав и поглядев на «дядюшку» долгим взглядом, Агнес наконец отвечает:

— Викарий Монтини лично дважды брал то зелье у меня из рук и в мои руки клал золото за него.

— А викарий Монтини… — Волков не знает, кто это. — Это…

— Это викарий Монтини, прелат церкви нашей отец Джузеппе, правая рука и ближайший человек архиепископа. Он же и его иподьякон во время служб. И его сотрапезник частый. Его тайный распорядитель.

И снова у барона есть повод для размышлений, а пока «племянница» всё ещё рассказывает, кто такой прелат Монтини, у него появляется ещё один вопрос, и когда девушка замолкает, он задаёт его:

— А кто же тебя научил… Ну, готовить все эти зелья?

— Научил? Меня? — в голосе девицы слышится явная насмешка. И даже высокомерие. — Никто меня тому научить не может, нет таких мастеров в живых. А те мастера, что есть, что ван Куббен, что Корельяк, что старик Смирновски, так они бы много дали, чтобы узнать, как я делаю своё зелье. Многое бы дали.

— И что же… — Волков не знает, верить ей или нет. С одной стороны, у него нет сомнений, что Агнес необыкновенно, невероятно умна, но всё равно она лишь женщина. Неужели женщина могла переплюнуть учёных мужей, которых сейчас перечислила. И он продолжает: — … ты сама то зелье изобрела?

— Да, не сама, — отвечает Агнес, — у меня есть три человека…

— Три человека? — не понимает барон.