Инквизитор. Книга 13. Божьим промыслом. Принцессы и замки

Потом они втроём, если не считать няньки, что помогала девочке, ужинают. И даже ужин у Бригитт кажется ему лучше, чем дома, хотя никаких особых яств на столе не было, а вино и вовсе было недорогим.

* * *

И как тут их было не сравнивать? После бала Элеонора Августа легла в постель к нему в своей несвежей рубахе, от жены пахло вином и потом, и она при том стала целовать его и просить от мужа ласки. Нет, конечно, естественные запахи от женщин его никогда не отталкивали. Вот ещё вздор. Какого мужчину может отвадить от женщины какой-то там запах, когда у него сердце сгорает от желания?

Он брал обозных девиц после того, как они шли за войском целый месяц, и целый месяц нигде толком помыться не могли, не то чтобы постираться и сменить бельё. И ничего, дорожная пыль и женский пот ему тогда помехой не были.

Но всё-таки… Волков предпочтёт ту женщину, что приходит к нему омытая и ложится без всякой одежды, абсолютно нагая, как раз как он любил, на постель, благоухающую цветами.

И как было их не сравнивать? А ещё Бригитт была более искусна и менее ленива. Поначалу барон считал, что их разность заключается в том, что у одной женщины её мужчина почти всегда лежит рядом. Чего уж тут стараться? А та, что неделями ждёт, и будет более ласковой. Но потом он понял, что Бригитт всегда будет лучше. Это и по её дому видно, и по её постелям и столу, и по ней самой. Она вообще во всём превосходила других женщин. Может, она и уступала графине фон Мален в её неестественной, какой-то колдовской притягательности, а в изощрённой, если не сказать распутной, искусности уступала придворной развратнице Амалии Цельвиг, но во всём остальном Бригитт безусловно превосходила этих прекрасных женщин. И как женщина, и как мать, и как хозяйка. И опять же, как не сравнивать госпожу Ланге с баронессой: едва он открыл глаза, а она перед ним стоит уже чистая и свежая, в новом, но простом платье, волосы безукоризненно убраны, рядом с кроватью уже таз, а сама рыжая красавица держит кувшины с горячей водой и улыбается счастливая: Мыться подано, господин мой сердечный.

Элеонора Августа же вставала, когда сыновья её криками или плачем разбудят, когда младший на старшего жаловаться к матери прибежит, а потом матушка побурчит немного и на старшего, и на младшего и ещё будет лежать, почёсываться да потягиваться, зевать. И лишь повалявшись, будет звать горничных девок одеваться и выйдет из покоев к концу завтрака, когда муж уже будет куда-нибудь собираться.

Бригитт же… Когда только всё успела, непонятно… Солнце-то едва встало. Спала ли она вообще? Они ведь с нею разговаривали до полуночи, говорили о делах в поместье, о которых госпожа Ланге была осведомлена отлично, ведь Ёган заезжал к ней часто, рассказать, что пора сеять яровые или начинать убирать рожь, да и Эрнст Кахельбаум тоже приезжал, любил он посидеть тут у неё, выпить стаканчик вина, а заодно сообщить ей последние цены на хмель или на ячмень, чтобы она с выгодой продала собранное. Заодно болтливый Ёган ей рассказывал все новости, что творились в баронетстве, и сообщал все сплетни. Бывали у неё на посиделках и дамы. Тут бывала и жена кузнеца Волинга, что всё время восхищалась её домом и домашними порядками, и жена Карла Брюнхвальда; и совсем молодую ещё женщину госпожу Ламме, жену коннетабля Эшбахта, и ту приглашала к себе Бригитт, не брезговала, хотя госпожа Ламме была из людей простых; а ещё к ней захаживала и сама сестра барона госпожа Рене. Хоть о том вслух не говорилось, но все знали, что прекрасный ангел Анна Тереза очень госпожой Рене любима. И все понимали, что проистекает та любовь от того, что очаровательная девочка этой даме приходится близкой роднёй. Поэтому и сама госпожа Ланге госпоже Рене была не чужая.

В общем, как-то так сложилось, что именно тут, в прекрасном доме на берегу реки, обычно после службы в церкви и собиралось женское общество Эшбахта. Общество, в которое мечтали попасть все дамы баронетства; особенно на те приёмы желали попасть жёны и дочери купцов местных, что решили здесь, в Амбарах, обосноваться.

Единственно, у кого не было шансов на эти посиделки попасть, так это у самой баронессы. Ни разу госпожа Ланге не приглашала баронессу фон Эшбахт фон Рабенбург к себе в гости. И генерал как-то раз даже завёл об этом разговор с Бригитт, начав издалека, дескать, неплохо было бы, если бы дамы его перестали ненавидеть друг друга, на что госпожа Ланге со всей своей едкостью и, кажется, с удовольствием ему отвечала:

— Ни видеть, ни слышать эту замухрышку, грязнулю глупую не желаю. И знаться с нею не хочу. И впредь о том, господин мой, меня даже не просите.

Ох, как противна и несносна была в те мгновения госпожа Ланге. Стояла злая, аж пятна на лице пошли, смотрела на него с нехорошим прищуром, как будто упивалась своим высокомерным отказом. Как будто это она ему от дома отказывала.