Инквизитор Светлого Мира

Я приходил в себя целую неделю. Первые дни я лежал в полной прострации и плохо понимал, что вокруг меня происходит. Я узнавал Томаса Ривейру, который озабоченно щупал мой пульс, поил меня целебными отварами, прикладывал к моей коже противных пиявок – зеленых и красных, и время от времени рассказывал мне рецепты мексиканской кухни – очевидно, для повышения аппетита. Помню Анютку, которая не давала мне сделать лишних движений, умывала и брила меня, кормила меня, а ночью спала со мной, согревала меня, мерзнущего, своим горячим телом. К сожалению, я был способен только на то, чтобы лежать рядом с ней, обнимать ее и вздрагивать, когда мне снились плохие сны. Ни на что большее меня не хватало. Огонь выжег во мне всю мужскую силу. Приходил и Флюмер со сплошь обмотанной головой – только подпаленная борода гордо торчала из бинтов. Он говорил мне что-то о Пчелином Боге, о грозной армии повстанцев и нашей неизбежной победе. Еще я помню Рыжего Йохана с рукой на перевязи, излучающего оптимизм и неуемную энергию. Он настаивал на том, чтобы мне дали его лекарство "от всех болезней". "Правда, – говорил он, споря с Анюткой, – от ентого лекарства у него все волосы повылазят, зато выздровеет махом". "Нет уж! – смеялась Анютка. – С волосами я его больше люблю".

Когда я начал соображать лучше, я осознал, что ни разу не видел в своей палатке Демида Коробова. Наверное, он был очень занят. Я уже начинал говорить и мог бы попросить позвать его. Думаю, что он бы пришел. Но я не стал делать этого. Мне хотелось задать ему несколько неприятных вопросов. Но я знал, что не получу ответов на них. А может быть, я подозревал, что он все-таки ответит мне правду, и она окажется намного хуже чем ложь.

На четвертый день я с помощью Анютки поднялся на ноги и умудрился выйти из палатки, охая от боли при каждом шаге.

Мы находились в большом лагере. Внутри ограды, выстроенной из высоких и заостренных вверху бревен, стояло огромное количество палаток, шатров и просто навесов. Из кузницы раздавались удары молота. Это место сильно изменилось с тех пор, как я видел его в последний раз, но все же я узнал его. Еще недавно это было участком Рыжего Йохана, но теперь бывшая его территория увеличилась раз в десять. Количество боевых машин, стоявших рядами и закрытых брезентом, тоже заметно выросло. Люди – вооруженные и невооруженные – озабоченно проходили мимо меня. Среди них было немало рослых и бородатых гвардейцев инквизиции. Что они-то делали здесь?

– Начальник Зверей заключил союз с теми гвардейцами, которые попались в ловушку в его лесу, – сказала Цзян. – Он морил их голодом три дня, а потом объяснил им, что представляет из себя Вальдес. Эти люди с детства научены ненавидеть демоников. Для них было ужасно узнать, что Вальдес – сам демоник, и вся его сила – только в этом. Томас сказал, что именно из-за Вальдеса Кларвельт пришел в такое плохое состояние. Они согласились, потому что это и так понятно. Томас пообещал им, что когда мы выловим Вальдеса, то сразу уйдем из Светлого Мира. И в мире наступит спокойствие. Они согласились воевать на нашей стороне.

– Воевать? – я покачал головой. – Мы что, собираемся воевать? С кем?

– С Вальдесом. И его войсками.

– Зачем?

– Этого не избежать. Вальдес все равно скоро придет сюда.

– Господи! – застонал я. – Мы пришли, чтобы быстро и без лишней крови забрать Лурдес, а теперь, по-моему, мы вообще забыли о ней. Война! Кто придумал этот бред? Демид?

– Да нет, он тут не причем. Не думаю, что ему хочется войны. Просто так развиваются события. Кларвельт раскололся. Половина его людей не хочет больше слышать ни о Вальдесе, ни о Госпоже Дум. Сотни людей каждый день приходят сюда, чтобы освободиться от влияния Госпожи. Флюмер едва успевает творить свое заклинание. Этот лагерь, – Цзян махнула рукой, – только один из десятков лагерей, и он не самый большой.

– А где Демид?

– Где-то… Я не видела его уже несколько дней.

– Анютка… – Я посмотрел Цзян в глаза. – Ты лучше знаешь Демида. Скажи мне честно – ты доверяешь ему? Он такой двуличный…

– Демид – абсолютно не двуличный! – заявила Анютка, порозовев от возмущения. – Он самый честный и добрый из всех людей, которых я знаю!

– Даже добрее меня?

– Ты считаешь себя добрым? – Цзян посмотрела на меня с прищуром. – Ты можешь быть очень жестоким, Мигель. Извини. Демид таким не бывает.

– Если он честный, так какого черта он лжет мне на каждом шагу? – обиженно спросил я. – Неужели я такой тупой, что не заслуживаю правды?

– Он не лжет тебе. Он просто сообщает тебе лишь ту часть информации, которую считает нужной. Я знаю не больше тебя, и не возмущаюсь. Я воспринимаю это как естественный порядок вещей. Так необходимо – поверь мне, Мигель.

– Поверь тебе… – проворчал я. – Все вы заодно. Все, хватит на сегодня. Пойду полежу. Помоги мне дойти.

Весь остаток дня я мрачно молчал.

* * *