Иннокентий едет в деревню

Поведение девушки навело меня на простую, но замечательную мысль. Я понял, как уладить конфликт с Высоким Папой, вернуть доверие односельчан и заслужить всеобщее уважение. Понял, как мне задержаться в деревне Шахматная.

Не знал я только одного: как завоевать расположение Алисы.

Часть 2

2.0. Выгодное предложение

2.0.0. Бешеный бык

Позвал, но никто не ответил. Я открыл калитку и ступил на чужую землю.

– Что за дерьмо?! – тут же услышал я.

От ужаса встал, как вкопанный.

Со стороны хлева на меня несся Высокий Папа. Лицо у него было багрового цвета, кулаки сжимались.

Я отступил на шаг, вжавшись спиной в забор.

– Вали, – заорал Высокий Папа, – вали отсюда.

Я выскочил за калитку.

Когда поднял глаза, Высокий Папа, матерясь, шел обратно к хлеву. Я собрался с мыслями и крикнул ему в спину.

– Александр Александрович, у меня предложение.

Александр Александрович шаг не замедлил.

– Я договориться хочу.

Высокий Папа скрылся в хлеву.

– На выгодных условиях, – крикнул я. А потом добавил: – На выгодных Вам!

Из хлева раздавалось мычание коров и блеяние коз.

Я топтался на месте, не желая сдаваться. У меня была миссия по восстановлению мира в деревне, и я собирался ее выполнить.

– Я знаю, Вам участок нужен. Бабушкин, под пшеницу. Берите его. И про зерно я не скажу. Никому не скажу! – надеялся угодить ему, но меры не знал.

Высокий Папа вылетел из хлева, как будто кто-то из животных дал ему пинка. Мне бы бежать, но я отвернулся и опустил голову.

Несмотря на маленький рост, Александр Александрович был телосложения крепкого. Миновав калитку, он врезался в меня кулаками и стал мутузить, пока я не упал носом в грязь.

Я лежал в грязи и размышлял, почему не отвечаю. Или хотя бы, почему не защищаюсь. Минимального движения в сторону противника хватило бы, чтобы обозначить свое присутствие. Но я молчал, словно сцена была лишней в моей жизни. Словно не принимая в ней участия, я отрицаю ее существование.

2.0.1. Иллюзия падения

«Что он так сердится? – думал я, пребывая в коматозном состоянии избиваемого. – Может, посадил пшеницу на собственном поле, и на бабушкином ему сажать нечего?»

Несмотря на то, что дом Высокого Папы находился на отшибе, толпа собралась с первым же ударом, будто тело мое – гонг – призывало к хлебу и зрелищам. Одни просили прикурить, другие посмеивались и ставили на победу Высокого Папы. В деревне любили делать ставки. Например, кто раньше помрет.

Я подумал, что в толпе непременно стоит Алиса. Попытался сосредоточиться. Пару раз я представил, как перекатываюсь на живот и, опираясь локтями о землю, пытаюсь подняться. Я видел себя на четвереньках, праздновал победу, но вскоре понимал, что все еще лежу на земле.

Члены моего тела обмякли, опомниться я был не в состоянии. Единственное, что мог – это оставить попытки и перенести мысли с Алисы на Лизетт, которая тоже могла стоять в толпе. Лизетт должна была понять, почему я лежу, почему мне не встать. Лизетт не стала бы осуждать меня.

Сквозь шум в ушах я распознал тяжелый хрип. Сначала мне показалось, что так дышит Высокий Папа, но потом я понял, что так дышим мы оба. Соперник устал от физической нагрузки, а я с трудом получал воздух через окровавленный, измазанный в грязи рот.

Папа устал. Удары постепенно затихли, как и все надежды на восстановление в деревне моей репутации.

Я поднялся, сплюнул кровь и пошел домой собирать чемодан. Или только представил, что делаю это?

2.0.2. Блины

Я очнулся, когда стемнело. Лежал у колодца и не мог сообразить, почему мокрый и вонючий. Какое-то животное, не менее мокрое и вонючее, тыкалось носом мне в лицо.

Я сделал усилие и отполз: надо мной стояла соседская коза Зойка. Стояла в той позе, в какой кони благоговейно оплакивают поверженных в бою героев. Это ли не показатель моих успехов?! Русских героев оплакивают кони, а надо мной стояла соседская коза Зойка.

Я приподнялся и встал. Вероятно, меня перенесли сюда, чтобы привести в чувство. Но в колодце была простая вода, не живая и не мертвая.

В деревне Шахматная меня незаслуженно били больше раз, чем заслуженно в городе Санкт-Петербург.

– А разве бывает так, что бьют заслуженно? – спросила Алиса, которая обнаружилась на лавочке для ведер.

Я молчал.

– Пойдемте, – строго сказала Алиса, – я есть хочу. И уже давно, между прочим.

Поднялась и направилась к моему дому. Я, покачиваясь, поплелся следом.

– Вы должны соседке.

– Какой? – тупо спросил я.

– Той, что живет справа.

– Анне Павловне?

– Не знаю.

– За что? – спросил я, хотя мне было все равно.

– За молоко и яйца. И еще за что-то, не помню.

Войдя в дом, я еле удержался, чтобы не рухнуть на кровать. Но под суровым взглядом Алисы снял грязную куртку, умыл руки и лицо.

Я сел за стол туда, куда девушка поставила блюдце со сметаной.

– Да, за сметану Вы тоже должны.

От запаха свежеиспеченных блинов голова закружилась сильнее, чем до этого от побоев. Алиса собственноручно испекла их для меня. Это ли не счастье?!

Мне было больно шевелить руками, открывать опухший рот и двигать челюстью, но я ел.

– Вкусно.