Иннокентий III и альбигойский крестовый поход

Граф Фуа возражает, снова утверждая, что ни когда не любил катаров — ни верующих, ни совершенных. Доказательство того, что он добрый католик, — тот факт, что он, как и все его предки, оказывал благодеяния аббатству Бульбонн. Монсегюр никогда не принадлежал ему. «Если моя сестра, — продолжает он, — была дурной женщиной и грешницей, нельзя уничтожать меня за ее грехи». С другой стороны, он никогда не нападал на паломников он сражался только с разбойниками, принявшими крест, чтобы отобрать его владения. «Любой из этих предателей и клятвопреступников, — говорит он, — кто попадался в руки мне или моим людям, лишался глаз, ног, кистей или пальцев рук. Я радуюсь, думая о тех, кого убил, и жалею, что не захватил их гораздо больше».

Вот крик ярости, вырвавшийся у противника того самого Монфора, чьи аутодафе влекли за собой такое мщение! Он находит отклик в группе рыцарей из отряда графа Тулузского. Один из них, Арно де Вийемюр, услышав упреки Раймунду-Рожеру за резню среди немецких крестоносцев, поднимается и восклицает: «Сеньор, если бы я знал, что на этот злой поступок обратят особое внимание и что в римской курии он наделает столько шума, — уверяю вас, их бы добавилось, этих крестоносцев без глаз и без ноздрей». Услышав эти слова, весь Собор прошептал: «Помилуй Бог, этот человек смел и безумен!»

Когда дрожь, вызванная этим грубым напоминанием о кровавой войне, улеглась, граф Фуа закончил свое выступление, обрушившись на епископа Фулька, этого монаха без монастыря, этого бывшего жонглера, «чьи лживые песни и изощренные сатиры — гибель для любого, кто их произносит». Едва он был избран в Тулузу, «он разжег такой пожар, что никогда не достанет воды, чтобы его погасить. Более пятисот тысяч человек, великих и малых, он лишил жизни, тела и души. Клянусь верой, которую обязан питать по отношению к вам: по его действиям, по его словам, по его поведению это скорее Антихрист, чем римский легат».

Эта выходка не способствовала тому, чтобы смягчить враждебное большинство. Папа впервые попытался успокоить страсти. «Граф, — сказал он оратору, — ты хорошо изложил свое право; но ты слегка преуменьшил наше. Я выясню, кто тебе должен и чего ты стоишь. И если я пойму, что ты прав, ты получишь обратно свой замок таким, каким ты его отдал». Прежде чем закрыть заседание, слово дали Раймунду де Рокфёю, представителю молодого Транкавеля — сына виконта Безье, умершего в тюрьме после падения Каркассона. «Он был убит, — заявил этот новый адвокат, — Симоном де Монфором и его крестоносцами. Государь Папа, верните обездоленному сыну его землю и спасите свою честь. Если вы вскоре же не отдадите ее в назначенный срок, я потребую у вас этого наследства на Страшном Суде». — «Друг мой, — ответил Иннокентий III, — будет вынесено справедливое решение». После этого Папа с приближенными удалился в свои покои.

Новая сцена. Иннокентий в своем латеранском саду «скрывает свою печаль и пытается рассеяться». Но прелаты Юга и другие епископы — представители большинства — появляются и здесь, чтобы оказать на него давление и заставить выступить против графов. «Государь, если вы вернете им землю, мы все окажемся на краю гибели. Если вы отдадите ее Симону — мы спасены». — «В этом деле, — отвечает Иннокентий, — я не согласен с вами. Неужели я, вопреки закону и разуму, совершу несправедливость, обездолив графа Тулузского — истинного католика, отобрав у него фьеф и отдав его права другому? Я могу согласиться лишь вот на что. Пусть Симон продолжает владеть всей землей, которую он отнял у еретиков, но пусть отделят ту, которая по закону принадлежит вдове и сироте».

Это решение вызывает у епископов восклицания протеста. Решить вопрос таким образом значит ничего не дать Симону де Монфору. Если Папа считает графов Тулузы, Фуа и Комменжа католиками, получается, он не относит их домены к тем, которые отняты у еретиков. «Землю, которую он одной рукой жалует Симону, он другой рукой отнимает». И тогда Фульк Тулузский, архиепископ Ошский и магистр Федизий с напором развивают свои доводы. Нужно, чтобы все графство Тулузское без всяких оговорок было передано Монфору. «Отдайте землю всю целиком ему и его роду, — говорит Фульк, — а если вы этого не сделаете, я попрошу, чтобы повсюду прошли меч и пожирающий огонь». Или Папа хочет отказаться от услуг вождя крестового похода? «Это значит отречься от всех нас. Мы внушали народу, что граф Раймунд — злодей, что его поведение отвратительно и по этой причине он не должен управлять фьефом. Если Симон завоевал всю эту страну, если он вложил ее в руки святой Церкви, если он нанес и получил столько ударов, пролил столько крови, то отнимать у него теперь эту землю противно закону и разуму. Впрочем, возможно ли будет ее отобрать? Мы готовы защитить его от любого, кто покусится на его землю».