Иногда следы остаются

Никиту словно кто-то в спину толкнул, или быть может, у кого-то наверху был пульт управления. В общем, не успев обдумать последствия своего поступка он быстро прильнул к Лесе и поцеловал её.

Чуть было не отпрянул назад сразу же, но она не только не попыталась освободиться, но и поддержала его порыв.

Такси остановилось на площади перед вокзалом за десять минут до отправления поезда.

– 

Откуда вы, ребята? – спросил водитель.

– 

Из Питера.

– 

Из Киева.

Повисла неловкая пауза. Оба не знали, что делать дальше.

Никита встрепенулся первым. Он схватил чемодан в одну руку, Лесю в другую и бегом, через вокзал по подземному переходу на перрон.

Поезд уже шипел и гудел, словно конь, задержавшийся в стойле. Он фыркал в нетерпении и готов был вот-вот сорваться с места.

– Проходим на посадку, уважаемые пассажиры, – сказала уставшая бортпроводница обращаясь в пространство, занятое пробегающими мимо челноками с клетчатыми баулами, смолящими сигареты мужиками, пенсионерами, трогательно прощающимися со своими внуками.

Никита запустил в вагон Лесю, закинул чемодан и ломанулся было внутрь вагона – помочь закинуть чемодан на полку, но проводница его остановила.

– Провожающий? Мы отправляемся через две минуты…

– Я только с чемоданом помочь…

– Ладно, бегом, – сказала проводница глядя в Никиткины очумелые глаза и понимающе хмыкнула.

Никита ужом проскользнул в самый конец вагона, забросил чемодан, торопливо чмокнул Лесю и выскочил из вагона не дожидаясь пока выгонит проводница. Она пустила его в последний момент и ему не хотелось её подводить.

Встал у окна напротив лесиной койки. Поезд не шел.

Он наблюдал, как она скинула пуховик и начала разматывать шарф когда увидела его в окне. Подошла к боковой полке широко улыбнулась и приложила ладонь к стеклу – титаник, ни дать ни взять.

Никита нервно хохотнул. Сам фильм он не смотрел, но конкретно ту сцену всё-таки видел.

Через несколько секунд Лесе надоело играть в Кейт Уинслет и она убрала ладонь.

А поезд всё стоял, словно машинист предлагал Никите воссоединиться с возлюбленной. Мол, он тоже всё понимает, не только проводница.

Но Никита его не понял и остался на перроне завороженно глядя в карие глаза за стеклом.

***

Следующим утром в квартирке на Крушельницкой царило оживление. Надя со Светой терзали Никиту не хуже опытных дознавателей. Их интересовало буквально всё. От деталей знакомства до цвета платья и туфель южанки, столь лихо вскружившей голову их слегка заторможенному северному товарищу.

Аня и Виталий с Натальей тоже навострили уши, но с вопросами не лезли – понимали, что и без них из новоиспеченного Ромео всю душу вытрясут.

А Никита, с одной стороны, рад был поделиться своими чувствами, которые и сами лезли из всех щелей, с другой – готов был замкнуться в себе от напора.

Почувствовав это Наталья решительно оборвала девчонок.

– Ладно, потом дослушаем. Давайте собираться уже. Двинем в сторону ярмарки. Фестиваль скоро закончится, а мы так и не накупили сувениров!

– Точно! – впервые за весь фестиваль поддержал её Виталий, – говорят, у них есть чудесная лавка с настоечками …

– А тебе бы всё по коньячкам, да по настоечкам! – осадила его в ответ Наталья.

– А я бы тоже зашла – поддержала Виталия Аня, – сама я не большой любитель, но сестре и родителям бы прикупила. Да и на работе тоже спрашивали…

– Там, говорят, музей кофе неподалеку … – сказал Никита. Он был рад возможности сменить тему.

До самого вечера они бродили по городу в поисках подарков для друзей и родни. Никита подумал было прикупить какую-нибудь милую националистическую безделицу, но узнав цену ограничился магнитиками «Файна Украина» для коллег по работе. Родителям он планировал прикупить местных деликатесов – салу и колбасе они порадуются куда больше магнитов.

Пока они бродили по центру города незаметно стемнело. В руках были пакеты, набитые сувенирами, бутылками, кофе в мешочках и шоколадками в крафтовой бумаге, перевязанными бечевкой. Воздух стал резко холодать, а желудки напомнили о себе жалобным урчанием.

Поужинать решили тут же, неподалеку, на площади Рынок.

Начали мыкаться по многочисленным заведениям, но практически везде было битком.

Наконец они нашли место, где их готовы были принять без предварительной брони.

И что это было за место! Кафе «Ратуша» назвать словом кафе было затруднительно. Привычному к барокко и ампиру Никите хотелось снять поеденные солью башмаки и надеть махровые тапочки. Не говоря уже о том, что собственная сумка с магнитами и кровяной колбасой, а также поношенный пуховик вызывали в нем острое чувство дисгармонии пополам с желанием пятясь вернуться на мороз. Он был из тех петербуржцев, которые в золоченые люстры, зеркала и картины обычно разглядывали на школьных экскурсиях, а питаться привыкли в пышечной или шавермачной.

– Разрешите Ваше пальто, – вежливо сказал пожилой мужчина то ли в ливрее, то ли во фраке. Никита даже не знал, как называется этот предмет гардероба, но золоченые пуговицы, искусная вышивка, а главное, какая-то дьявольская опрятность, усугубили его уйти и не возвращаться без смокинга и бабочки.