Иной мир. Начало

– С волками жить – по волчьи выть, – ответил Михаил поговоркой и, поднявшись на ноги, быстрыми движениями проверил висящее на поясе снаряжение. – Если ты хочешь поднять тему гуманизма, то я тебе дам такую возможность по возвращении на корабль. А сейчас, займись её материальной частью, не дай нашему группенфюреру сдохнуть от болевого шока и потери крови. Если мы опоздали, то он может оказаться единственным живым свидетелем.

Не дожидаясь ответа, Росс скользнул в темноту и растворился в болотных зарослях, оставляя Егорова наедине с пленником. Достав полевую аптечку, капитан сноровисто наложил повязку на бедро Фрица и попытался зафиксировать поврежденное плечо. Но при попытке его перевернуть, немец застонал и открыл глаза. Мутный взгляд долго бродил из стороны в сторону и в конце концов остановился на лице Егорова.

– Teufel… Дьявол… Он ушёл?

– Ненадолго, – заметив недобрый блеск в глазах пленника, Юра добавил: – Лучше отбрось эти мысли. Я, конечно, не настолько кровожаден, но нянчиться с тобой не стану. Давай, помогу тебе сесть и обработаю рану.

– Он монстр…

Словно оправдывая свои дурные намерения, выдохнул Шольц и при помощи капитана сел на землю. Егоров зафиксировал плечо пленного тугой повязкой, и заодно лишил конечность возможности двигаться. Даже если бы немец оказался неплохим бойцом, с одной рукой и дырой в бедре он мало что мог бы противопоставить хорошо подготовленному разведчику.

Юра с удивлением заметил, что на фоне кровожадности Росса, начинает проявлять какую то стыдливую жалость к фашистам, которые попадали в его руки. К тем самым врагам советского народа, которых он ненавидел всем сердцем. Словно сама природа пробуждает в нём милосердие в противовес жестокости, порожденной его напарником. В глубине души назревало чувство несправедливости. Миллионы советских людей погибли, чтобы искоренить звериные повадки фашистов, избавить мир от разделения его жителей на сорта и уровни качества. И вот сейчас Росс делает с немцами именно то же, что они творили во времена Великой Отечественной Войны с его соотечественниками.

Немец, сидящий перед ним в потертом кителе офицера вермахта, не поднимал в груди былую волну ярости. Он был жалок. А враг жалким быть не может.

– Говорить можешь? – спросил Егоров, возвращая голосу стальные нотки. – Расскажи мне подробно, чем вы здесь занимались.

Где то в глубине острова прогремел оглушительный взрыв. На секунду небо озарила яркая вспышка и у подножия клыка Морского бога поднялось облако раскалённой пыли. В отблесках пламени капитан заметил, как изменилось лицо пленника. Он словно ждал этого взрыва и теперь, вместе с облаком пыли, вверх поднялся его боевой дух.

– Говорить? А зачем мне это делать? – с вызовом ответил фриц и презрительно посмотрел на стоящего перед ним капитана. – Пусти мне пулю в лоб и дело с концом.

Со змеиной ловкостью немец выбросил вперед кулак с зажатым между пальцам лезвием. Сместившись в сторону, капитан рефлекторно обезоружил противника и наотмашь двинул в нагло ухмыляющуюся рожу. Чувствуя, как разгорается в груди ярость, он несколько раз ударил по безвольно болтающейся голове и процедил зло стиснув зубы:

– Думаешь лёгкой смертью отделаться, пока моего напарника рядом нет, сучонок? Считай, что попытка не удалась. Ты мне сейчас всё расскажешь!

Глава 22

Михаил Росс отсутствовал не более десяти минут. Вернувшись к Егорову, он вкратце обрисовал ситуацию:

– Немцы сбежали, ушли в портал, а всё оборудование, стабилизирующее его, взорвали. Так же на воздух взлетело большинство зданий, поэтому обзавестись чем-то ценным в тех горящих руинах нам вряд ли суждено. Нас каким-то образом засекли, где-то был наблюдатель, которого мы не заметили. Уход был слишком поспешным, поэтому нужно будет всё-таки провести обыск руин, когда всё догорит. – Кивнув на пленника, лежащего без движения, Михаил поинтересовался: – Он хотя бы живой? Выглядит как-то ненадёжно. Кажется, ты неправильно понял меня, Юра, я просил подлечить его, а не избивать до смерти.

– Пока что живой, – ответил Юра. – А вот будет ли он живым в ближайшем будущем – это уже другой вопрос. Всё зависит от его поведения.

Шольц, услышав сказанное, застонал и попробовал перевернуться с живота на спину. Росс, не церемонясь, подхватил пленника и поставил на ноги. Не обратив внимания на вызванный болью крик, громко сказал:

– То, что ты сейчас чувствуешь, господин Шольц, совсем не больно, если сравнивать с тем, что тебя ждёт совсем скоро. Будет максимально неприятно, я тебе обещаю.

– Я хочу жить… – сумел вымолвить немец. – Сделка: расскажу очень многое в обмен на жизнь… останови дьявола…

– Вижу, что ты был плохим мальчиком, – сказал Михаил, заметив в траве блеснувшее при свете луны лезвие. – Хотел убить Юру, а теперь просишь сделку? Егоров, так и будешь молчать или хоть как-то прокомментируешь столь наглое поведение фашиста?

– Мы сохраним ему жизнь и доставим его в Москву, – беспристрастным голосом сказал Егоров. Трезвый рассудок всё-таки победил, нельзя поддаваться эмоциям, нужно действовать так, как этого требуют инструкции.