Иной взгляд (СИ)

– Привет, Элис. Как там продвигается статья?

Я едва успеваю закончить фразу, как трубка наполняется восторженной трескотней журналистки.

– Белла, это невероятно! Я настолько под впечатлением… О, номер три мой явный фаворит! Знаешь что? Я проверила его вчера дважды. И думаю устроить несколько проверок сегодня. Скажи, я могу оставить его себе?

– Разумеется, Эл, все образцы твои.

– Отлично! Статья в общих чертах готова, планирую закончить ее к концу недели. Более того, у меня уже есть несколько заинтересованных редакторов и предложение от одного издания на серию, так сказать, тест-драйвов. Мы пока на стадии обсуждения, обдумываем, как лучше все организовать. Но в любом случае в пятницу ты сможешь прочесть отчет в моем блоге. Ты и тысячи моих подписчиц.

– Спасибо, Элис, ты оказываешь мне огромную услугу.

– Белла, брось. На самом деле, за эту работу я могла бы тебе доплачивать. – Элис понижает голос до мечтательного бормотания: – Если попробуешь номер три, поймешь, о чем я.

– Боюсь, до этого дойдет не скоро.

Элис всегда была хорошей журналисткой и разбиралась не только в том, что люди ей говорят, но и в том, чего они не сказали, а лишь подразумевали. Как породистая гончая, она мгновенно уловила в воздухе тонкий запах добычи и поспешила атаковать меня вопросами:

– Новый приятель? Уже была с ним на свидании? И кто он? Модель или байкер? А может быть, очередной талантливый, но непризнанный художник?

– Элис, я сейчас занята. Как только освобожусь, обсудим детали.

– Детали это то, чего я так жажду! Учти, я намерена узнать все, все-все до мельчайших подробностей, – Элис делает небольшую паузу, а после, не удержавшись, добавляет, – но скажи, он хотя бы красивый?

Как будто до сих пор у меня не было возможности рассмотреть Эдварда, я бросила в его сторону едва заметный взгляд. Вопрос Элис заставил меня задуматься. До тех пор я пыталась завлечь мистера Сопротивление Женскому Обаянию в свои сети из чувства противоречия и ради восстановления подбитой гордости. В пылу собственной обиды я не успела оценить его как следует. А между тем он был симпатичным и являлся далеко не худшим образчиком своего племени: с густыми, отливающими золотом, волосами, с красивым овалом лица и четким абрисом скул; профиль почти классический, густые ресницы и волнующие губы – которые я была бы не против попробовать на вкус. Его глаза в зависимости от перепадов настроения становились то похожими на изумруды, в которых отражаются искры солнечного света, то превращались в осколки зеленоватого льда. По правде говоря, излучали тепло они довольно редко. То оживление, которое в Эдварде вызвал рассказ о его работе, вновь сменилось вежливой, но ужасно холодной миной. Он не выглядел ни обиженным, ни разозлившимся, и я могла бы подумать, что ему на все плевать, что он отбывает обязательное наказание, при этом находясь не в ресторане, а в пыточной камере в ожидании появления своих мучителей.

***

Солнце поливает потоками жгучего тепла вымощенный серой плиткой тротуар, отчего пространство напоминает иссушенную зноем и сверкающую белизной пустыню. Легкие, похожие на сахарную вату обрывки облаков лениво, как мухи в густом сиропе, ползут по небу. Я в тринадцатый раз смотрю на часы. Никого я не ждал с таким волнением, как Беллу. Словно от того, придет ли она на наше второе, можно сказать, свидание, зависит моя жизнь. Жизнь и смерть.

Говорить, что Белла произвела на меня впечатление – это все равно, что утверждать, что солнце теплое. Она сразила меня. Самый первый ее взгляд пулей пронзил мое тело и вверг в оцепенение. Мало того, что природа одарила эту женщину божественной фигурой, она еще и не забыла лишить Беллу Свон скромности, дабы та могла беспрепятственно демонстрировать своё совершенство окружающим. За те пару минут, что она шла к нашему столику, я заметил как минимум пятерых типов, захлебнувшихся своей слюной. Они провожали Беллу полными вожделения взглядами, и ей это нравилось. Она впитывала чужое обожание, усваивала его, как растения усваивают солнечный свет. Каждое ее движение и жест выглядели совершенными и отточенными как лезвие стилета, чьи удары не знают промахов. При этом она не просто жила, она играла на публику.

Чувствовал я себя придурком, которого обманывают, одним из тысяч приглашенных на постановку. Я не терплю фальши и актерства и поэтому, когда Белла стала извиняться за опоздание, я был сам не свой и явно на взводе. За пару минут ей удалось и привлечь меня, и оттолкнуть. В ней было много непонятного и волнующего. Не подлежало сомнению одно – она была прекрасна и не боялась дарить красоту другим.

Моя злость вырвалась наружу в совершенно глупой вспышке раздражения. Сам не знаю, зачем я стал говорить ей о том, сколько минут провел в ожидании. В конце концов, такую женщину многие согласились бы ждать всю жизнь. Я это понимал, ощущал каждой клеткой тела и фотоном души, потому и злился, заранее защищаясь от ее превосходства.