Иномирье. Otherworld

– Знаешь, если у нас с тобой все сложится, тебя могут взять и на постоянку. У нас в последнее время много работы. Это новое учреждение набирает популярность, мы возим туда людей со всех трех штатов. Хотя через какое-то время ты, может, и заскучаешь. Мы в основном таскаем достаточно спокойных клиентов, так что у тебя будет маловато шансов применить твою армейскую подготовку.

– После всего, что я видел, я не против и поскучать, сэр, – говорю я.

– Понимаю, – сочувственно произносит Дон. Если бы он только знал!

Двери больницы разъезжаются, и санитар вывозит наружу каталку. Мой новый начальник швыряет опустевший стаканчик в мусорное ведро.

– Ну, поехали. Ты открываешь заднюю дверь, я подкатываю пациента.

Я выполняю требуемое и помогаю ему закатить каталку в фургон. Пациентка быстро скользит мимо меня, так что я не успеваю хорошенько ее разглядеть. Однако невозможно не заметить тот факт, что ее лицо закрыто уже знакомым мне щитком-экраном.

– Что это за хрень у нее на лице? – спрашиваю я. Мне интересно, много ли он знает.

Дон бросает на меня странный взгляд.

– Если бы я был доктором, думаешь, я бы таскал овощей с утра пораньше? Нам платят не за то, чтобы мы задавали вопросы. Наша работа – забрать и доставить товар, и обеспечить, чтобы он не попортился к моменту прибытия.

– Да, сэр! – отвечаю я.

– Ты поедешь сзади вместе с пациентом, – распоряжается он. – Следи, чтобы экран никуда не съехал и чтобы капельница оставалась на месте. Неделю назад у одного из пациентов выдернуло капельницу, и он начал орать так, словно его убивают. Будем надеяться, что сегодня ничего такого не случится. Ты меня понял?

Он ждет моего отклика, но я никак не могу отвязаться от того, что он только что сказал. Пациент начал кричать, когда у него отсоединилась капельница. В точности как кричала Кэт той ночью в больнице. Сиделка тогда сказала, что жидкость каким-то образом вытекла. Это значит, что туда что-то добавляют. Пациентам дают какое-то средство, не дающее им двигаться и разговаривать.

– Майк! Ты понял меня? – повторяет Дон, и я вытягиваюсь по стойке смирно.

– Так точно, сэр! Я все понял.

В задней части фургона царит жутковатая тишина. Женщине, вытянувшейся передо мной на каталке, не больше двадцати пяти лет. Одна рука у нее в гипсе, но я не вижу никаких других повреждений. Когда фургон выезжает на дорогу, я ищу взглядом медицинскую карту, но ничего похожего тоже не нахожу. Нет никакого способа узнать, кто эта женщина и откуда она взялась.

Где она в настоящий момент? Вышла ли уже из Белого Города? Может быть, она вкушает наслаждения в Имре или сражается за свою жизнь в одном из царств? Внезапно меня накрывает ошеломляющее чувство вины. Я наедине с этой женщиной, на нас никто не смотрит. Я мог бы сорвать с нее диск. Найти какой-то способ уничтожить его. Или же вытащить у нее капельницу. Но я не могу так рисковать. Если я помогу этой единственной женщине, то могу потерять шанс помочь сотням людей. Впрочем, будем честны: мне наплевать на сотни. В настоящий момент для меня имеет значение только один человек. И эта женщина – не она. Нет, если я вытащу ее из OW, то поставлю под удар слишком многое. Мне чертовски хочется верить, что у нее все в порядке, но ей придется остаться в игре.

Фургон останавливается, и я слышу, как Дон разговаривает с каким-то человеком. Выглянув в окно, я понимаю, что мы остановились перед воротами здания номер 1250 по Данделион-драйв. Задняя дверь открывается, и охранник просовывает голову внутрь. Окинув взглядом пациентку и меня и удостоверившись, что мы не везем ничего такого, что здесь считается контрабандой, он снова захлопывает дверь.

– Можете ехать, – говорит он Дону.

Спустя несколько секунд фургон вновь трогается с места.

В окно я вижу, что мы едем через парк, засаженный декоративными деревьями и усеянный рукотворными прудами, в которых цветут лилии. Я замечаю оленя, стремглав бросившегося под прикрытие деревьев как раз перед тем, как мы сворачиваем к главному входу в учреждение. Все здесь выглядит так, словно перед нами санаторий самого высокого класса.

Весь фасад здания представляет собой сплошную стеклянную стену. Невозможно не понять, что этим пытаются донести до посетителей: перед ними заведение, которому нечего скрывать. Еще довольно рано, однако несколько родственников уже прибыли навестить больных. Ручаюсь, они в восторге от изысканного ландшафта. В холле учреждения много света и воздуха – ничуть не похоже на кошмарные приемные обычных нью-джерсийских больниц с их флюоресцентным освещением.