Иностранка

Внимательно окинув любящим взором девушку и тяжко вздохнув, Озерова подошла к своему секретеру и осторожно нажала на потайной рычаг из черного дерева. Она чуть замерла, следя за тем, как открывается потайное отделение. Просунув тонкую кисть внутрь тайника, женщина достала черный бархатный мешочек, перевязанный черной шелковой лентой. Дрожащей рукой, сжимая его, Анна Андреевна обернулась к дочери, стоящей у нее за спиной и прошептала:

– Я хотела отдать тебе, сей оберег, в день твоих именин, в девятнадцать лет. Но теперь я чувствую, что у меня нет времени более ждать. Посему, я сделаю это сейчас. Неизвестно, удастся ли нам выбраться из Петербурга, и потому я хочу благословить тебя, доченька.

Дрожащими руками Анна развязала шелковую ленту и извлекла из мешочка большой кулон, округлой формы. Огромный, редкостный синий сапфир, ограненный чеканным лиственным рисунком из серебра, вызвал невольное изумление у девушки. Кулон был похож на синее, яркое плоское солнце с лучами из серебра, отходившими от него.

– Я уже потеряла Лизоньку и Костю. Ибо, страшное пророчество, видимо сбывается… И теперь, я очень боюсь за вас с Сережей.

– Но, матушка…

– Не перебивай меня, доченька. Возьми этот кулон. Я дарю тебе его. Камень, что в нем, это древний оберег. Он сможет оградить тебя от неожиданной и нежеланной смерти, именно так сказала когда-то колдунья.

– Колдунья, матушка?

– Да, именно. Много лет назад я была у нее и она предсказала мне… – Озерова замялась.

– Что же?

– Тебе не следует это знать. Но та колдунья многое знала наперед. Именно она велела подарить сей кулон одной из моих дочерей. Теперь, он твой, Маша.

– Матушка, я ничего не понимаю.

– Тебе надо знать только одно, доченька. Сей амулет будет оберегать женщин нашего рода от насильственной смерти. Пока этот камень с тобой, Машенька – ты будешь защищена. Я хотела подарить его тебе позже, но чувствую, что времени нет, и мне следует поторопиться. Оттого я хочу, чтобы в дальнюю дорогу ты взяла этот оберег с собой.

Озерова протянула подвеску с сапфиром дочери и в глазах матери Маша увидела безграничную любовь. Протянув руку, девушка взяла камень. Проведя благоговейно пальцами по гладкой, холодной и синей поверхности, Маша прижала древнее украшение к своей груди.

– Благодарю.

– Поклянись мне, здесь и сейчас, доченька, что ни под каким предлогом ты не продашь этот камень. И в дальнейшем передашь его своей дочери, а она своей. Чтобы он защищал и далее девиц и женщин нашего рода.

– Я обещаю, матушка, что исполню Вашу волю, – прошептала тихо Маша.

– Всегда помни Маша, что в твоих жилах течет благородная кровь Озеровых и Неверовых. Наши предки всегда с гордостью и честью служили и царю нашему Петру Алексеевичу и государыням. Посему, завещаю тебе жить и поступать по чести, так как велит тебе совесть. Я с детства учила тебя этому. Я благословляю тебя, дитя мое. Вшей драгоценный сапфир в корсет этого платья, что на тебе, пока не вернулся Сергей, да побыстрее. Ибо никто не должен знать, что у тебя есть этот древний оберег. Он стоит целого состояния и его могут украсть. Ни твой отец, ни твой брат не знают об этом кулоне. Ибо, я многие годы хранила тайну о его существовании…

Кирилл Петрович Озеров, в черном напудренном парике, в темно – коричневом камзоле, угрюмый без кровинки на лице сидел в своем любимом кресле и покуривал трубку. Анна Андреевна находилась рядом с ним на диванчике и все вздыхала, то и дело, стеная о том, как несправедлива судьба. Слуги уже выносили вещи на улицу и два экипажа стояли наготове. Ждали только Сергея. Но его все не было.

Чувствуя свою вину в том, что теперь происходило, Машенька нервно комкала платочек, стоя у окна и следила за улицей. Обернувшись на приятную музыку каминных часов, девушка отметила, как пробило одиннадцать вечера. Одетая в строгое темно – синее платье, Маша тяжко вздыхала, думая о том, что теперь из-за ее неосмотрительности и ее безумного поступка вся ее семья оказалась в опасности. То и дело, проводя пальцами по корсету, девушка невольно нащупывала небольшую выпуклость слева, чуть ниже груди, в том месте, где был вшит сапфир. Не только на чужой взгляд, но и на ощупь было трудно догадаться, что в лифе что-то есть.

В эти тяжелые напряженные моменты ожидания, Машенька думала о том, что только вечером она смогла передать с посыльным записку Чемесову, и, наверняка, ответ от него принесут только утром, когда она будет уже в дороге. В своем письме молодому человеку она порывисто описала, что императрице стало известно обо всем, оттого Маша и ее семья вынуждены были так скоро уехать. Девушка просила Григория найти ее позже. Теперь, стоя у окна, она вспоминала события той ночи, когда она призналась Григорию в тягости, и, когда он отдал ей эту опасную коробку, из-за которой они все теперь оказались под ударом. И отчего-то, сейчас Машенька отчетливо ощущала, что совершила большую ошибку. Но, ведь она так хотела помочь своему любимому и оттого решилась на это душегубство.