Иностранка

Далее, если была хорошая погода, Маша с детьми отправлялась на прогулку в усадебный сад или городской парк, располагавшийся неподалеку. Потом следовал скучный обильный обед, во время которого Маша почти ничего не ела, так как аппетит у нее пропадал, едва она замечала полный недоверия, изучающий взор Невинского, которым он постоянно приводил ее в замешательство. В два часа она укладывала Наташу спать. Андрею тоже было позволено спать в детской на одном из канапе. Коля был в это время предоставлен сам себе и обычно слонялся по усадьбе, творя всякие проказы. Около четырех Маша снова гуляла с детьми в парке или оставалась в доме, в зимнем саду, где висели клетки с птицами, и читала детям. Затем были уроки танцев, музыки или правильного поведения и позже вечерняя трапеза.

Около восьми тягостный ужин заканчивался, и молодая женщина следовала с детьми в детскую. Обычно по вечерам в доме Невинских появлялись гости, и, дабы дети не мешали, Михаил Александрович приказал Маше уводить их наверх сразу же после вечерней трапезы. В детской Маша играла с ребятами, рассказывала им сказки или читала вслух. Около девяти вечера она отводила Колю в его спальню и отправляла Андрея в их комнату.

Сама же она оставалась у Наташи и, присев рядом с девочкой на кровать, ласково гладила ее по голове и дожидалась, пока малышка не уснет. Часто в таком положении, опершись рукой о высокую подушку девочки и невольно прикорнув, Машенька просыпалась около полуночи. Она осторожно, чтобы не разбудить крепко спящую девочку, выходила из ее спальни и слышала, как отъезжают последние гости Невинского, тихо следовала к себе в комнату, где уже давно спал Андрей.

Наступил июнь. Жаркий, засушливый и знойный. Вот уже более месяца Машенька с сыном обитали в доме Невинских. Она все так же много времени уделяла воспитанию Наташи и Николая, учила их правильно говорить и вести себя на людях, гуляла с ними, укладывала спать и следила, чтобы они были причесаны и одеты подобающе их положению. Ежедневно она занималась с ними по четыре часа кряду и лишь в воскресенье, когда Невинские всем семейством ездили в церковь, была свободна от уроков.

Весь последний месяц Маша упорно делала вид, что изучает русский язык, и на людях старалась много говорить с прислугой и детьми по-русски. К июню ее акцент стал менее заметен, и она уже очень достойно изъяснялась на русском. Ее успехи заметил и Михаил Александрович и однажды даже похвалил за старание, не предполагая, что русский является родным языком для молодой женщины. Ей казалось, что Невинский вполне доволен тем, как она занимается детьми, потому что в последние недели он стал делать ей меньше замечаний. Тем не менее Маша с опасением ожидала окончания месяца, который отмерил он ей для проверки знаний по географии, и боялась того, что не сможет должным образом ответить на все вопросы Михаила Александровича. Потому все свое свободное время Маша посвящала изучению географии. Даже гуляя в саду с детьми и сидя на скамейке в тени, старалась проштудировать очередную книгу по этой науке, написанную на французском, немецком или русском языках. Немецкий Машенька знала гораздо хуже, чем французский, но все же вполне понимала, что было написано в справочниках.

Невинский разговаривал с Машей мало, в основном во время трапезы в столовой, и лишь иногда давал ей указания по тому или иному вопросу, касающемуся воспитания детей или их обучения. Днем Михаил Александрович занимался бумагами, принимал посетителей в своем кабинете или же делал визиты, а вечером ездил верхом или проводил время в одном из игорных заведений Петербурга. Порой за весь день Машенька видела хозяина дома только за трапезами или издалека.

В тот день, шестого июня, за завтраком Невинский сухо объявил Маше, что через час он будет ожидать ее в своем кабинете. Машенька сразу же поняла, для чего понадобилась хозяину дома, и ощутила, как сильно застучало сердце. Она знала, что сегодня все и решится: будет ли она дальше служить в доме Невинских или же навсегда покинет этот помпезный особняк. За оставшуюся трапезу она более не смогла проглотить ни куска и пила только чай.

Как и было велено, Маша постучалась в кабинет Невинского ровно в десять и после его ответа прошла внутрь, остановившись напротив Михаила Александровича в пяти шагах. Он сидел за своим письменным столом и хаотично крутил в руках перо. При ее приближении Невинский распрямил плечи, весь вытянулся, словно струна и чуть прищурился.

— Вы точны, — заметил он глухо. — Это весьма хорошее качество для молодой девицы.

— Благодарю вас, Михаил Александрович, — пролепетала Маша, понимая, что услышать комплимент из уст этого надменного, властного вельможи дорогого стоит.

— Это не комплимент, сударыня, а простое установление факта, — одернул он ее недовольно, сожалея о своих предыдущих словах касательно ее исполнительности.

На это изречение она почтительно промолчала и чуть поджала губы.