Иностранная литература: тайны и демоны

Последнюю главу он написал в день смерти и действительно с аппетитом принялся за еду. Вышел пообедать с семьей, во время обеда внезапно произнес несколько бессвязных фраз, что-то о том, что должен немедленно ехать в Лондон, встал, идти не смог, его положили, он сказал: «Наземь, наземь», – и с этим словом умер.

Известно, что Люк Филдс, художник-прерафаэлит (Диккенс прерафаэлитов терпеть не мог, но с этим подружился; подружил их общий приятель, замечательный тоже художник Джон Милле), рисовал иллюстрации к роману под личным руководством Диккенса, и Диккенс Филдсу многое рассказывал. Он потребовал, чтобы художник изобразил три важные сцены, которых в романе нет, но которые должны были быть в другой части.

Центральное место в нижней части обложки занимает сцена, в которой смуглый человек с горящими глазами, явно Джаспер, крадучись входит в темное и тесное помещение, где его ждет человек с белой шевелюрой. Выше – этот же человек с белой шевелюрой преследует кого-то, указывая на него пальцем и поднимаясь по узкой лестнице. И дальше, даже не сцена, а два портрета: китаец, который курит опиум и который так и не успел толком в тексте появиться, и старуха с дымящейся трубкой. Какова была бы дальнейшая роль этого китайца – неизвестно.

Но известны три важные обмолвки Диккенса во время работы над романом. С королевой Викторией главный писатель викторианской эпохи увиделся единственный раз в жизни и во время аудиенции произвел на нее самое лестное впечатление. К письму, которое Диккенс отправил королеве после этой встречи, он приложил первый выпуск «Тайны Эдвина Друда», сообщив, что, если ее величество захочет раньше своих подданных узнать, чем все кончилось, он готов ей рассказать. То ли ее величество была тогда занята более важными делами, то ли ей просто было некогда читать первый выпуск – как бы то ни было, Диккенса она не расспросила, и мы не узнали самого главного. Хотя унести эту тайну с собой в могилу было вполне в характере вредной старухи. С нее бы сталось, безусловно.

Вторая обмолвка Диккенса в одном из писем (письмо не сохранилось, о нем говорит Форстер) заключалась в том, что золотое кольцо изобличит преступника, а значит, Эдвин Друд, по всей вероятности, мертв. И наконец, третья обмолвка – когда старший сын Диккенса, сгорая от любопытства, спросил отца, неужели Эдвин Друд мертв, Диккенс ответил: «What did you suppose?!» («А что ж ты думал?!») После чего кивнул и сказал: «Definitely, definitely» («Да, конечно»).

И есть одна косвенная улика, которая проливает свет на всю историю. «Тайна Эдвина Друда» – это роман-наваждение, в котором много собственных диккенсовских страхов, но самый страшный его страх, считает американский писатель Дэн Симмонс[27], – видения, которые 9 июня 1865 года Диккенс увидел во время той самой железнодорожной катастрофы. Ехал он со своей любовницей Эллен Лоулесс Тернан, с которой, кстати, списана Елена Ландлес, потому что Лоулесс в переводе «беззаконная», а Ландлес – «безземельная»; Эллен тоже была такая же волевая, решительная, смуглая, с низким голосом, прелестная актриса, которая на сорок четыре года Диккенса пережила.

Поезд с размаху наскакивает (там не было предупреждения) на ремонтируемый участок пути. Восемь вагонов падают в реку, вагон самого Диккенса повисает над бездной. Эллен Тернан вспоминала, что он схватил ее в охапку и держал с криком: «Сделать уже ничего нельзя, сиди тихо». Это тоже очень по-диккенсовски: когда сделать ничего нельзя, не надо дергаться лишний раз. Правда, когда проводники, сновавшие вдоль путей, помогли им выйти, Диккенс вдруг закричал: «Нет, я должен вернуться!» – и с безумным риском для жизни полез обратно в купе. Как выяснилось, он забыл там свеженаписанные куски «Нашего общего друга». Этот роман, в отличие от «Эдвина Друда», шел довольно тяжело, и восстановлению рукопись не поддавалась. Диккенс схватил рукопись, Эллен снизу закричала ему с совершенным хладнокровием: «Ну, возьми уж и шляпную картонку», – что он немедленно и исполнил.

Он вернулся с рукописью и тут же побежал оказывать первую помощь пострадавшим. Изувеченных оказалось больше, чем он мог предполагать. Пять-шесть часов шла из Лондона помощь. Диккенс кого-то перевязывал, оттаскивал трупы, приносил в цилиндре воду из реки, что отметила та же Эллен. И здесь у него наступило кратковременное помрачение сознания, случился эпизод, очень любимый авторами биографических и мистических романов о Диккенсе: ему явился сюжет «Тайны Эдвина Друда». Он увидел черного человека, ходившего среди мертвецов и назвавшегося Друдом.