Иностранный легион

«Дорогой Александр Александрович! Ваше милое письмо от 20 марта получил только сегодня. На днях я Вам послал письмо с приложением нескольких фотографий. Завтра, к сожалению, мы уже выступаем в «колонну» для операций по отвоеванию новых территорий, так что писать много Вам не придется. Во всяком случае, даю Вам адрес моего друга, студента Архипова, который находится в очень благоприятных условиях и который будет давать Вам самые подробные сведения о Легионе. Он занимает пост сержанта, заведует военным госпиталем Джеревилль в районе Орана, и, само собой разумеется, времени у него свободного — масса, в то время как нам, «строевикам», приходится разрываться направо и налево, в особенности во время операций. Вы смущаетесь моей благодарностью? А я еще раз благодарю, благодарю за Вашу отзывчивость, за Вашу энергию, за Ваше желание помочь нам, легионерам, выбраться из осточертелой Африки. Про результаты не будем говорить! Я вполне полагаю, что это дело, которое мы затеяли, «неравное»… Бороться с толстокожим президентом республики не так легко. Ведь для них только собственные интересы играют роль, а наши… На самом заднем плане! Я это знаю и учитываю великолепно. Я вполне разделяю пессимистический взгляд нашего капитана Тихонравова, ибо он знает французов очень и очень основательно! Но тем не менее они все-таки могут сделать «красивый жест», как Вы говорите, если увидят, что на этом деле можно заработать. Французы — это те же жиды-спекулянты. Выгодно — они готовы рассыпаться мелким бисером, невыгодно — нос задерут кверху, и как индюки. За три года я их, каналий, узнал хорошо! Но, в общем, они — как бамбуковое дерево, и меня удивляет то обстоятельство, как они могли победить немцев? Во всяком случае, мы, иностранцы, русские, по службе французов давно заткнули за пояс, и они у нас учатся и спрашивают совета. Да Вы мне скажите по совести — есть ли на свете хоть одна нация способнее русской? Я написал бы Вам очень и очень много, но поймите, что работы по горло. Будучи командиром взвода, я имею на своей шее тридцать человек, а я — один, и приходится разрываться во все стороны… Меня зовут Василий Сергеевич, и по поводу фотографий, которые я Вам с этого дня посылаю или буду посылать, то Вы ими можете распоряжаться по своему усмотрению. Я никого не боюсь и никого не стесняюсь. Большевиков я три года бил и еще бить буду, и их контрразведок не боюсь. Они могут совращать с пути слабых, но с такими, как я, они поломают свои зубы. Вы рады, что я не падаю духом. Я духом никогда не падал, и, как бы мне ни было плохо, я рук не опущу. Правда, временами чертовски бывает обидно, что делается не так, как хочется, а как Бог велит, но я уверен, что в конечном итоге я своего добьюсь… Возможно, что в недалеком будущем я сделаюсь французским офицером. А как Вы думаете, этот чин мне дадут даром, за старые заслуги перед «Белой Россией»? Нет, голубчик, этот чин обойдется мне ценой крови и целых ручьев пота, но про это не будем говорить. Русская натура — крепка, и если нужно — она выдержит больше всех других, но своего все-таки добьется! Пока заканчиваю Вам это письмо с пожеланием успеха во всех Ваших делах. Архипову я скажу — описать легионерскую жизнь. Во время операций, когда будет время, все же буду посылать Вам короткие письма. Жду обещанных журналов с Вашим рассказом из жизни легионеров. Если разрешите, буду присылать Вам кое-какой материал для журнала. Крепко и дружески жму Вашу руку».

Письмо третье от Белокурова из Марокко в Прагу, 31 мая 1923 года, А.А. Воеводину: