Иноземец

- Признаюсь, я чувствую себя неловко, - сказала она, нахмурив брови. Вы не проявляете абсолютно никакой обиды.

- Конечно.

Он редко когда прикасался к атеви. Но сейчас её поведение к этому располагало. Рука её лежала на столе, он похлопал по ней ладонью.

- Я понимаю вас. - Эти слова, кажется, не полностью выражали смысл, и он, глядя ей прямо в глаза, добавил свои искренние мысли. - Я хотел бы, чтобы вы поняли меня в этом. Это человеческая мысль.

- Вы можете объяснить?

Она спрашивала не у Брена Камерона: она не знала Брена Камерона. Она спрашивала у пайдхи, переводчика с языка людей на язык её народа. А большего она просто не может, думал Брен, по отношению к человеку, защищать которого назначил её айчжи после вчерашнего происшествия, - к человеку, который, как ей представляется, не воспринимает угрозу достаточно серьезно и её саму не воспринимает серьезно... да и откуда ей знать хоть что-нибудь о Брене? Как ей догадаться, если пайдхи дает такие беспорядочные сведения? Она ведь спросила: "Можете ли вы объяснить?", когда он высказал желание, чтобы она его поняла.

- Если бы это было легко, - начал он, изо всех сил пытаясь растолковать ей - или хотя бы просто отвлечь её мысли в сторону, - тогда вообще не нужен был никакой пайдхи. Но тогда я не был бы земным человеком, а вы не были бы атеви, и я никому не требовался бы, верно?

Ничего он не объяснил. Только постарался преуменьшить значительность недоразумения. Чжейго, конечно, может это сообразить. А возникшее непонимание её ведь обеспокоило, она о нем думает. Это у неё по глазам видно.

- Куда делся Банитчи? - спросил он, чувствуя, как взаимопонимание между ними ускользает все дальше и дальше. - Он собирается вернуться сюда вечером?

- Не знаю, - ответила она, все ещё хмурясь.

Он, совсем запутавшись в усталых и бессвязных мыслях, решил, что даже этот его вопрос можно воспринять так, будто он хотел бы видеть здесь не её, а Банитчи.

Как оно и есть на самом деле. Но вовсе не потому, что я не доверяю её профессиональной компетенции. Можно как-то договориться с лавочником, который не доверяет компьютерам, - трудно, но можно. Но вот в разговорах с Чжейго я справляюсь не лучшим образом - все никак не могу выбросить из головы фразочку Банитчи, что ей нравятся мои волосы.

Он решил сменить тему.

- Мне нужна моя почта.

- Я могу вызвать его и попросить, чтобы принес.

Брен совсем забыл о карманных рациях.

- Вызовите, пожалуйста, - попросил он, и Чжейго попыталась.

Снова попыталась.

- Я не могу связаться с ним, - сообщила она.

- Но он жив-здоров?

Вопрос о почте внезапно утратил важность - но отнюдь не многозначительность. Как-то вдруг все пошло ненормально.

- Я уверена, у него все в порядке. - Чжейго собрала карты. - Хотите ещё сыграть?

- А если кто-то ворвется сюда и вам потребуется помощь? Как вы думаете, где он?

Широкие ноздри Чжейго ещё раздулись.

- Я не беспомощна, нади Брен.

Опять оскорбил ее!

- А если он попал в беду? Что, если на него устроили засаду где-то в коридорах? А мы ничего не знаем...

- Вас сегодня переполняют тревоги.

И в самом деле. Он пытался разобраться в сущности атеви - и тонул; внезапно его охватил панический страх, а неспособность понять заставила усомниться в своей пригодности для этой работы... Только что в разговоре с Чжейго я проявил отсутствие такта, чуткости, восприимчивости - уж не является ли оно моим всеобъемлющим недостатком? Может быть, именно эта душевная глухота, сказавшись в общении с кем-то, и вызвала нависшую надо мной угрозу...

А может, наоборот, это просто паника, вызванная усердием моим охранников, - а они хлопочут, опасаясь какой-то угрозы, которая никогда больше не материализуется...

- Тревоги - из-за чего, пайдхи?

Он поморгал, поднял голову и наткнулся на бестрепетный взгляд желтых глаз.

"А ты не знаешь? - подумал он. - Или этот вопрос - вызов на ссору? Или недоверие ко мне? Зачем эти вопросы?"

Но на языке Чжейго невозможно просто сказать "доверие", по крайней мере в терминах, понятных человеку.

Каждый дом, каждая провинция принадлежит к десятку "ассоциаций" (объединений? сообществ? альянсов? или просто "связей"?), которые образуют целую сеть "ассоциаций" по всей стране, а пограничные провинции этой страны устанавливают ассоциации через условные границы с соседними ассоциациями, и бесконечное, сложное и размытое переплетение границ, которые не являются границами - ни в географическом смысле, ни в смысле разделения сфер интересов... "Доверие", говорите? Скажите лучше ман'тчи - "центральная ассоциация", единственная "ассоциация", которая действительно определяет данную конкретную личность.

- Ман'тчина айчжииа най'ам, - сказал он, на что Чжейго мигнула в третий раз. Это означало: я в первую очередь ассоциат айчжи (товарищ? компаньон? помощник? вассал?). - Най'даней ман'тчини сомай Банитчи?

А чьи в первую очередь ассоциаты вы и Банитчи?

- Табини-айчжииа, хей.

Но атева соврет любому, кроме своего "центрального ассоциата" (товарища? сотрудника? компаньона? сюзерена?).

- Не друг друга? - спросил он. - Я думал, вы с Банитчи очень близки.

- У нас один и тот же ман'тчи.