Иноземец

Брен надулся как ребенок, потом, чувствуя огорчение Алгини, попытался подправить выражение лица - но он и чувствовал себя как ребенок, вокруг которого суетятся, за которого все решают, о котором говорят, как будто его здесь нет, возвышающиеся над ним огромные существа, и мотивы этих громадин слишком темны и секретны, чтобы делиться с ним. Это толкало его на детские выдумки - например, послать Алгини с каким-нибудь сложным поручением, а самому пока прокрасться вниз, выскользнуть за дверь и двинуться по дороге в город.

Тем не менее, пока что он сидел в постели как благоразумный взрослый человек, старался не капризничать с персоналом и пил это проклятое молоко...

- Холодного принесите! - умолял он Алгини, твердо решив, что больше не выдержит.

Вследствие чего повара, явно слыхом не слыхавшие о чем-либо подобном, прислали молоко со льдом.

* * *

Молоко наконец отбило вкус чая во рту, фруктовым соком он заливался, пока не решил, что у него уже в жилах течет сок вместо крови; когда он сказал это Джинане, тот счел его слова восхитительно оригинальной шуткой.

Брен так не считал. Он попросил книги о Майдинги, он читал о замке Мальгури, в частности, о своих апартаментах - в книгах было множество цветных иллюстраций с указаниями, к какому веку относится какой предмет. Его кровать, например, насчитывала семьсот лет.

В эту часть замка водили экскурсии, когда в резиденции не было гостей. Он представил себе туристов, проходящих через эти комнаты, детей, со страхом глазеющих на эту кровать, и гида, рассказывающего о пайдхи, который умер в замке Мальгури и, говорят, бродит в коридорах по ночам и появляется в кухне, разыскивая чашку чая...

Но все это была история, к которой люди до сих пор не получили доступа, - он знал точно, он ведь читал все труды своих предшественников. Ему хотелось делать заметки, хотелось заказать "Анналы Майдинги" (труд некоего Тагиси из городка Майдинги, принадлежащего к клану Полгини, дому Кардити-Айгорана), чтобы отправить в постоянную научную библиотеку пайдхиин на Мосфейре... но тут он вспомнил об электрическом шнуре, которого никак не мог допроситься. И никто, конечно, не имеет права вывернуть эту проклятую историческую лампочку, чтобы ввинтить на её место переходник со шнуром. Ведь это может сдвинуть проклятую историческую проводку со своего места на исторических деревянных балках.

Потом он вспомнил, что бывают зарядные устройства на солнечных батареях. Интересно, найдется ли в ближайшем городке такая штука, совместимая с его компьютером, и сможет ли он оплатить её со своего счета через местный банк - Банитчи, конечно, смог бы.

А пока что придется обойтись бумагой и пером. Он встал, обшарил письменный стол в кабинете и нашел бумагу. Но не перо. Поискал то, которым записывался в книгу гостей. Нет. Исчезло.

С ума сойти. Он позвонил слугам, заявил Джинане, что ему нужно перо немедленно - и получил наконец какое-то, реквизированное в помещениях прислуги. Оно то ставило кляксы, то царапало, но все-таки писало; он завернулся в теплый халат, натянул чулки на замерзшие ноги, сел к столу и написал крайне невеселое послание тому, кто придет на его место.

"...если, - добавил он угрюмо, - эти слова когда-нибудь увидит человеческий глаз. У меня под матрасом лежит пистолет. Но в кого мне стрелять? В Алгини, который не может повесить на стену свою доску с расписанием? В Сенеди, который наверняка представления не имел, что такой чай смертелен для земного человека?

Табини-айчжи отправил меня сюда ради моей безопасности. Пока что я едва не умер от руки мальгурийского повара - у него получилось куда лучше, чем у шечиданского убийцы..."

О некоторых вещах он не стал писать, опасаясь, что его комнаты не защищены от обыска, пусть даже совершаемого его собственными слугами и агентами службы безопасности - что, по-видимому, одно и то же, - но он напомнил себе о вдовствующей айчжи, и дважды напомнил себе о загадочных словах, которые как бы между прочим обронил Табини: "Бабушка сейчас в резиденции" - что у него было при этом на уме, интересно знать?

Совершенно невероятно, конечно, что Табини предвидел это приглашение на роковую чашку чая: даже для вдовствующей айчжи это было до невозможности удачной случайностью - даже если дойти до крайней подозрительности к любому событию, которое может случиться с тобой в присутствии персоны с дважды отвергнутыми устремлениями.

Единственный очевидный вывод, разумеется, - что Илисиди не любит землян.

Но что, если - отравленный, сжигаемый горячкой мозг может порождать очень странные мысли - что, если Табини, посылая его сюда, вовсе не преследовал цель отправить сюда его, а просто хотел внедрить в Мальгури Банитчи и Чжейго, провести их через охрану Илисиди?

Покушение на Илисиди?

От этих мыслей у него разболелась голова.

* * *