Инсайт

Поленья в камине приятно потрескивали, источая тепло и свет. Призрак был практически таким, каким его изобразили на картине. Только одежда отличалась. На картине мужчина был одет в белую рубашку с манжетами-рюшами и шнуровкой на груди, чёрный фрак и такие же брюки, а на шее был плотно завязан тёмно-синий шёлковый шейный платок. Призрак же был одет в белую рубашку с широкими рукавами и чёрные брюки. Платка на шее не было. Волосы были тёмные, слегка волнистые и очень блестящие, средней длины, частично убраны за уши, частично прикрывающие лоб. Из-под изящных чёрных бровей глядели глаза бутылочно-зелёного цвета. Цвет глаз Ева сразу отметила: на картине он был непонятным – то ли серым, то ли бледно-зелёным, зато у призрака они были очень яркими. Взгляд Дария был тяжёлым, усталым и пронизывающим, словно его обладатель был на пару сотен лет старше, чем выглядел.

– Я не представилась, – спохватилась Ева, – меня зовут…

– Ева! – Подхватил собеседник, сопроводив сказанное элегантным восторженным жестом. – Я знаю.

Голос Дария был приятным и бархатным, а жесты плавными, да и во всех его движениях было нечто театральное, словно он играл какую-то драматическую роль. Призрак продолжил:

– Я слышал, как называли тебя твои друзья. Ева. Чудное имя.

– А мне никогда не нравилось…

– О, напрасно. Оно значит «Приносящая жизнь». Ирония в том, что ты сейчас говоришь с мертвецом. А для меня это сродни тому, что я вдруг снова стал живым.

– Ты давно ни с кем не разговаривал?

– Со дня своей смерти.

Расспрашивать было неудобно, но Ева страсть как хотела узнать подробности. Стараясь скрыть нервозность, она принялась снимать невидимые пылинки с одежды, прокручивая в голове возможные варианты вопросов.

– Скажи, – начала Ева, – Все ли после смерти остаются призраками? Что там, по ту сторону?

– Не знаю, – Дарий провёл по волосам изящной ладонью с длинными пальцами, – я много думал об этом, но до сих пор не нашёл ответа. Я слыхал от умирающих про свет, тоннель, какой-то путь впереди. Слышал истории, которые рассказывали те, кто вернулся с того света: умер и вдруг ожил. Читал, что эти люди видели карету и шли к ней. Но когда это случилось со мной, я не увидел ничего. – Дарий пожал плечами, – ничего подобного.

– Сколько тебе было лет?

– 27.

– Отчего же ты умер? – удивилась Ева. – Ты чем-то заболел?

Призрак покачал головой:

– Нет. Я просто ошибся. – Голос Дария вдруг заметно похолодел, и Еве на секунду показалось, что и взгляд его стал недобрым.

Напряжение повисло в воздухе. Ева смущенно встала и подняла свечу с пола, установила её в канделябр, где уже было 2 свечи, зажгла их все и поставила канделябр на столик. Стало светлее. Ева решилась нарушить тягостное молчание:

– Чем ты занимался… ээ… при жизни? – Спросила она, вырвав Дария из задумчивости.

– Я был композитором: пианистом. И достаточно известным. – Добавил он, выпрямив плечи. – Как же приятно поговорить с тем, кто тебя слышит! Знаешь, я расскажу тебе свою историю.

Глава 2: История Дария

Публика уже заполнила зрительный зал, когда красивый молодой человек в тёмно-синем фраке вышел из-за кулис. Лёгким кивком он поприветствовал зрителей и сел за рояль, опустив пальцы на клавиши. Они тихонько скрипнули, и со сцены зазвучала прекрасная музыка: она то лилась ручейком из-под пальцев музыканта, то разбивала сердца слушателей пронзительными аккордами, заставляя чувствительных гостей незаметно смахивать слезу.

Когда концерт окончился, Дарий поклонился, а зал взорвался аплодисментами. Музыкант явно полюбился в этом городе, как и во всех других, где о нём уже узнали. Дарий же не пренебрегал общением с публикой, поэтому спустился в зал, чтобы побеседовать с гостями. Дамы: молодые и пожилые проявляли к пианисту особенный интерес.

– Господин Ле Гур, как давно и почему Вы решили стать пианистом? Когда Вы начали писать музыку? Откуда Вы? Сколько Вам лет? – спрашивали музыканта местные писаки, надеясь достать эксклюзивные новости для свежей газеты.

– Мне 25 лет, музыкой я занимался с детства, – отвечал пианист, – мне просто повезло. Я рос в маленьком городке на Ласноре, а отец пытался обучить меня ремёслам. Отправлял меня к разным учителям, но все они говорили, что я бездарность. – грустно улыбнулся маэстро.

По толпе пробежал взволнованный шепоток и снова раздался вопрос:

– Как же Вам удалось доказать, что Вы не бездарность?

– Доказывать мне не пришлось. Мой учитель – пианист-виртуоз Антистес. Он приезжал в наш городок с концертом, когда мне было 6, и отец чудом вырвал у него аудиенцию. Я до сих пор помню свой восторг, который испытал, когда увидел рояль настолько близко! Я был поражён и восхищён, когда учитель нажал на клавиши, и нутро этой чёрной махины вдруг отозвалось музыкой. Я так обрадовался, что стал подпевать, когда музыкант вдруг остановился и попросил меня пропеть мелодию, которую он сыграл. В тот день он взял меня в ученики. Именно он раскрыл мой талант.

– Поразительно! – ахали слушатели.

– Вы женаты? – поинтересовались газетчики.