Инсбрукская волчица. Книга первая

Как обычно, утром я проверяла содержимое своей сумки. Учебники и тетради были на месте, письменные принадлежности – тоже, и вдруг… Где моя тетрадь со стихами? Я в панике стала метаться по комнате, силясь вспомнить, где я её оставила. Вчера же ещё был при мне, а тут… Кто-то его украл. Но кто? Или я сама её обронила в школе? Может, я просто сама засунула тетрадь куда-то и теперь вспомнить не могу. Ладно, разберусь. Я поспешила на занятия. И тут меня словно обожгло – одноклассницы стояли рядом с Маррен Кюрст и обсуждали содержимое тетради.

– Эй, осторожно, обожжёшься ещё об эти строчки!

– Стишки какие-то кривые. Что за грамотей их писал?

– О-о-о, сопли через бумагу.

Мой дневник! Вот твари! Ну ничего, я им покажу ещё! Сара тотчас поймала на себе мой взгляд и метнулась ко мне.

– Тихо, после уроков разберёмся.

После уроков… Как же! Хотя мне понятен её замысел – не дай бог заметят, что мы тут разборки устраиваем, причём угрожая шилом одноклассницам, даже не спросят, кто начал. Насилу дождавшись, мы подошли к Тильде фон Штауффенберг, к которой перекочевал дневник. Сара подкралась незаметно и в следующий миг схватила её за волосы так, что Тильда лишь сдавленно крикнула. Она пыталась вырваться, но Манджукич держала её мёртвой хваткой.

– А ну отдай! – прошипела хорватка. – Она твоя, эта книжка?

Тильда продолжала что-то жалобно пищать, а я незаметно достала шило и кольнула её в плечо. Она завизжала на весь класс, что привлекло внимание Хельги, нашей гренадерши. Она хотела было прийти на помощь, но внезапно ей наперерез бросилась я. Сбив Хельгу с ног, я вцепилась ей в горло.

– Я тебе покажу, как всяких тварей защищать! – шипела я, крепче сжимая пальцы на шее гренадерши и упираясь ей коленом в грудь.

Ей не хватало воздуха, она начала хрипеть. В этот момент она всё же изловчилась и смогла попасть мне пальцами в глаза. Я на секунду ослабила хватку, что позволило Хельге вырваться. Схватив свою сумку, она метнулась в коридор, жадно хватая ртом воздух. Я вновь испытала сладкое чувство триумфа. Этот ужас в глазах гренадерши я не забуду никогда. Эти безмолвные мольбы о пощаде, осознание, что я не шучу… Это стоит повторить! Примерно с той поры я взяла на вооружение принцип: реветь должны другие.

Осознание, что я чуть не убила Хельгу, пришло ко мне лишь глубокой ночью. Мне снилось очередное разбирательство и опять же с участием начальницы гимназии и моих родителей. Я проснулась среди ночи в холодном поту и какое-то время металась по комнате без сна. Всё, что сейчас нарушало тишину, это посапывание кошки. Мне казалось, что я оглохла во сне. Долго и мучительно я вспоминала, как это вышло. Если Хильду я ранила в запале, практически случайно, то на гренадершу я набросилась целенаправленно. Да и эту пигалицу фон Штауффенберг я тоже вполне осознанно колола шилом. Теперь не отверчусь. Если бы уже тогда ко мне пришёл следователь и начал спрашивать об обстоятельствах дела, я бы рассказала всё без утайки. Тогда я психологически была готова к аресту и долгому сроку за покушение.

За завтраком я вела себя заторможено и опять на все вопросы отвечала невпопад. Мне казалось, гренадерша уже всем всё рассказала. «Спокойно, Зигель, спокойно. Надо собраться и идти на занятия».

Лишь только я, придя в гимназию, сдала пальто в гардероб, я увидела краем глаза Ингу, как-то подозрительно косящуюся на гренадершу. У неё остался над бровью заметный синяк, а лишь только она сняла шарф, стали видны и синяки на шее. У Инги даже глаза на лоб полезли от такого зрелища и она тотчас метнулась к гренадерше и принялась расспрашивать, откуда ссадины. Я спряталась за колонной и прислушалась.

– …такое ощущение, Хельга, будто тебя пытались задушить. Не расскажешь, кто это был?

– Вам кажется, фройляйн, – с заметной дрожью в голосе отвечала гренадерша. – Никто меня не душил.

– Тогда почему ты дрожишь вся, будто тебя лихорадит? – спрашивала Инга.

Хельга в тот миг покосилась куда-то в сторону и вскоре уклончиво ответила:

– Извините, мне на урок пора!

И пустилась на всех парусах к лестнице. Всё-таки промолчала… В этот момент у меня будто гора с плеч свалилась. Кажется, опять виновной будет назначена Сара… С другой стороны, пора бы ей мою шкуру примерить! Почему я должна отдуваться за всех? Нечего, нечего.

Время шло. Я всё больше времени проводила в лесу, мне там нравилось. Я чувствовала себя настоящим волчонком. Мои родители смотрели на меня со всё большим опасением. Мать в разговорах стала часто вспоминать первую зиму моего обучения в гимназии, когда я уезжала на рождественские каникулы в Грац к тёте и дяде. Похоже, что она надеялась, что добродушная тётя Амалия, которая действительно в прошлом имела на меня некоторое влияние, поможет привести моё поведение в норму.

Однажды за обедом отец сухо объявил, что меня отправляют в Грац на каникулы, и что он надеется, что я там пересмотрю все недавние события и сделаю соответствующие выводы.