Инсбрукская волчица

– Я, конечно, буду требовать официальных извинений и гарантий того, что это не повторится, от дирекции гимназии, – вновь вступил отец, – но тебе нужно пересмотреть своё поведение в классе, так как ты сама, по всей видимости, виновата в случившемся. Я не могу представить, чтобы меня во время моего обучения где-либо закрыли мои товарищи. Видимо, одноклассницы не испытывают к тебе ни симпатии, ни уважения.

Я внутренне расхохоталась и отправилась спать.

Следующим утром я почувствовала себя так, словно моё тело налилось свинцом. Я ощущала шум в ушах, руки мои дрожали, я ходила, словно марионетка в руках неумелого кукловода. Мысли никак не удаётся привести в порядок, потому я молчу за завтраком, а мама, взволнованная моим поведением, как-то подозрительно косится в мою сторону.

– Анна, ты ничем не больна? – встревоженно спросила она.

– Всё в порядке, мама, – пробубнила я каким-то замогильным голосом.

– Да на тебе же лица нет! – продолжала настаивать она, – может, температура?

– Да всё хорошо со мной! – прошипела я сквозь зубы.

Видно было, что родители мне едва верят, однако мама, похоже, поняла всю бессмысленность расспросов и сделала вид, что ничего не случилось. Воевать с ветряными мельницами она бросила уже давно.

Глава 37. Подземелье

Я, наскоро одевшись, выбежала на улицу. Я шла и чувствовала, как мои руки дрожат. Я не могла понять, что со мной происходит. В моей душе точно боролись две сущности: человеческая и волчья. Они точно спорили между собой, создавая в моей голове непонятный вакуум, я не слышала ничего, кроме завывания ветра… А точно ли ветра? В моих глазах вновь всплывала сцена расправы. Кровь, крики одноклассниц, и я, получившая столь желанную власть над их жизнями…

– Эй, смотри, куда идёшь! – грубый голос кучера, под пролётку которого я чуть не угодила, вернул меня в реальность.

Я инстинктивно обернулась и, сделав несколько шагов назад, врезалась в кого-то. Это был Рудольф Кауффельдт, вышедший покурить.

– П-простите, – пробормотала я.

– Ничего страшного, – примирительно поднял руки толстяк.

Господи, это ещё зачем? Как будто кто-то поверит в мою искренность! Если я сама вижу, что фальшивлю, то стоит ли ждать, что окружающие будут свято уверены в том, что я действительно сожалею о чём-то, что раскаиваюсь в том, что натворила?

– И… Это… Я хочу извиниться за тот случаяй в классе. Когда Симона нечаяно перепутала сумки.

– Не стоит, фройляйн Анна, – заверил меня Кауффельдт-старший, – конфликт уже исчерпан.

– Ну… Тогда я пойду… – пролепетала я, сделав пару шагов назад.

Боже, как глупо я сейчас выгляжу! Толстяк же смотрел на меня с неподдельным интересом, а мне казалось, что он посмеивается надо мной.

– Конечно, идите. А то уроки скоро… Кстати, если бы я прятал в сумке что-то сокровенное, я бы тоже сорвался в такой ситуации.

Я чуть не подскочила. Чёрт подери, неужели он знал, что я прячу в сумке фотокарточку Ненада? А впрочем, он должен был догадаться, когда мы с Ненадом вдвоём пришли в кафе, хотя я отнекивалась – не хотела, чтобы нас кто-то увидел вместе, а хорват просто отшучивался, говоря, что это фройляйн Симона должна нас стесняться, а не мы её.

– Уж я-то знаю, что наша праведница вытворяла на дне рождения, когда напилась сливянки, – смеясь, говорил хорват.

– Я ничего не прятала! – воскликнула я и буквально рванула с места, торопясь уйти подальше.

Если бы я видела себя сейчас в зеркало… Впрочем, в фойе мне представилась такая возможность. Господи, точь-в-точь как Сара с похмелья!

Да и кто бы мог хорошо выглядеть после вчерашнего инцидента в туалете?

Некоторые мои одноклассницы, например, Эстер Келлер, не преминули бы воспользоваться этим случаем, чтобы вообще не пойти в школу, а симулировать долгую и тяжёлую болезнь на нервной почве.

Вчерашнее моё убеждение, что я их всех убью, за ночь никуда не исчезло, как это неоднократно бывало раньше. Сколько раз в прошлые годы я повторяла про себя, что уничтожу своих обидчиц?.. Но потом, спустя ночь, или даже несколько часов, эта мысль тускнела и отодвигалась куда-то в сторону, хоть и не исчезала совсем. Теперь же она стояла передо мной ясная, спокойная, и мне оставалось только провести все необходимые приготовления.

Поэтому, вместо того, чтобы идти в класс, я отправилась в противоположное крыло. Дойдя до лестницы, ведущей в подвал, я оглянулась. Вестибюль был полон гимназисток. До начала первого урока оставалось ещё минут десять. Девочки приветствовали друг друга, поправляли волосы перед зеркалом, на меня никто не обращал внимания. Я быстро спустилась по лестнице.

Дверь в подвал была заперта. Но я знала, что ключ находится у гардеробщика. Иногда нас во время урока посылали в подвал за керосином для ламп или за мелом. Ранней осенью светало ещё рано, и керосин для ламп был не нужен, а мелом классная дама запаслась на несколько недель вперёд, он лежал в шкафчике в углу класса, поэтому замок в подвале мог стать большой проблемой.