Inside out: моя неидеальная история

Но у него не всегда получалось дурить людей. Он спускал огромные суммы, играя в покер, после чего приходил домой бушующим, пьяным и сломленным. В определенный момент отец обратился к местной мафии, сделал акулий заем[17], чтобы покрыть проигрыш, и стал должником этой группировки на много лет. Он работал с ними во время местных выборов, чтобы способствовать продвижению кандидатов, пользующихся поддержкой мафии, а также был задействован в других сомнительных мероприятиях. И каким бы косвенным ни было участие моего отца, оно все равно представляло опасность. Один раз он попал в перестрелку возле бара в Шарлеруа. В другой раз мама пошла с подругой в местный паб[18], ее заметил гангстер и позвонил папе. Он сказал, что женщины членов мафии не должны гулять одни, без сопровождения, по мнению гангстера, это было неправильно.

Тем временем я пошла в седьмой класс гигантской, ужасающей средней школы в Шарлеруа. Я опять была новенькой. Вполне возможно, что все эти адаптации к новому месту и обществу побудили меня стать актрисой. Это была моя работа – изображать человека, который должен стать самым популярным в новой школе в каждом новом городе. Я изучала окружающих, чтобы понять, как это сделать. Так, в этой школе крутые девчонки носят брюки-клеш или облегающие шорты? Какие у них акценты? Что мне нужно сделать, чтобы стать частью их компании? Лучше выделяться в компании или влиться в коллектив? Пройдут десятилетия, прежде чем я осознаю, что главное – быть собой, а не тем, кем тебя хотят видеть другие люди.

Разумеется, всякий раз, когда я начинала адаптироваться к месту, понимать, как могу вписаться в спортивные и социальные мероприятия или какие предметы мне даются хорошо, приходило время собираться и переезжать. Обычно без особого предупреждения или заранее подготовленного плана.

Я не знаю, какая из выходок отца спровоцировала ссору в тот раз. Может быть, еще одна измена или его ужасное поведение, когда он был пьян, но однажды днем, когда я делала домашнее задание под «музыкальное сопровождение» моих родителей, которые орали друг на друга во весь голос, я услышала крик матери:

– Все, я сыта по горло!

Она ворвалась в мою комнату, велела нам собирать вещи и садиться в машину. Мы возвращались в Розуэлл.

Конечно, это не было чем-то необычным: к тому моменту мы приноровились быстро упаковывать свои пожитки. Мы привыкли часами торчать в дороге, пока мама курила в окно. Возвращение в Розуэлл было возможностью начать все заново и избавиться от наскучившей рутины. Как мы понимали, Розуэлл был нашим домом. Мы приехали из этого места, здесь у нас была семья, история, традиции и знакомые. И здесь была бабушка Мари, которую я называла мамой, когда была маленькой, – во многих отношениях она действительно была единственным человеком, на которого я могла положиться. Жизнь с ней успокаивала. Когда мы добрались до ее дома, то испытали облегчение уже просто оттого, что будем находиться рядом с ней.

Но мои родители продолжали ссориться, несмотря на полудюжину штатов между ними. Крики в телефонную трубку начались почти сразу после нашего приезда, и голос отца был настолько громким, что иногда казалось, будто он находится в комнате. Мама ходила по дому и рыдала, а я пыталась держаться от нее подальше. Морган ушел с головой в разборку и сборку пылесоса и будильника, чтобы изучить принцип их работы. Когда к нам в гости приходили мои тети, я начала замечать, что они странно переглядываются между собой во время нервных срывов и попоек мамы. Впервые она стала меня смущать. И мне было стыдно за то, что я чувствую.

Джинни хотела, чтобы я встала на ее сторону, и рассказывала всем, каким ужасным человеком был мой отец, но я не могла так поступить. Если не считать азартные игры, я понимала, что они оба виноваты в том, что сделали с нашей семьей. Теперь, в более осознанном возрасте, я увидела, какой она ребенок по сравнению со своими сестрами. Она редко брала на себя ответственность и часто винила всех остальных, кроме себя. Я понемногу стала отдаляться от нее. Со мной была моя бабушка, поэтому я могла больше не следить за состоянием мамы, чтобы выжить.

Однажды Джинни сообщила, что мы возвращаемся к отцу. Но я не бросилась, как раньше, собирать вещи. Джинни рассказала, что папа получил новую работу в штате Вашингтон, к северу от Сиэтла. По плану мы должны были вернуться к нему в Пенсильванию, после чего переехать в другую часть страны вместе, как семья.

Я подняла взгляд на маму и твердо сказала, что не поеду. Джинни не убедила меня и не объяснила, почему мы должны вернуться к человеку, который только и делал, что был груб с нами или ссорился с ней по телефону. Мне надоело все это. Что бы они ни делали, я больше не хотела в этом участвовать. Мама пыталась убедить меня, но в итоге поняла, что решение мое непоколебимо. Она забрала Моргана и вернулась в Шарлеруа без меня.