Инсинуации

Тем временем профессор расположился за одним из стоявших по периметру аудитории рабочих столов, и, удивительное дело, принялся с силой тереть глаза, словно пытаясь избавиться от попавшего туда песка или пыли. Элис нахмурилась, думая, куда бы сесть, но тут Риверс прекратил мучать глазные яблоки, устало скинул на пол очередные пучки проводов и протянул длинную руку, подхватывая и ставя рядом с собой ещё один стул.

– Прошу, – он сделал приглашающий жест. Элис опустилась на предложенное место, стараясь не замечать, как дрожит в руках успокаивающе-прохладный корпус ноутбука. В их положении не было ничего предосудительного, сколько раз они вот также сидели рядом с Хиггинсом, но никогда она не чувствовала себя столь странно. От Риверса веяло неожиданно ощутимым теплом, но даже банальной физиологией и находясь на расстоянии вытянутой руки профессор сминал в мусор её волю.

Резко выдохнув, Элис открыла ноутбук, запустила компилятор и начала:

– Моя программа создавалась для секвенирования ДНК молекул путём нанопор. Уникальность состоит в том, что она объединяет в себе все возможные варианты определения последовательности белков таким типом. Основная идея – в создании собственной библиотеки и возможности различать структуру белка по обрывкам и фрагментам… – её голос звучал ровно и размеренно. Руки машинально выделяли куски кода, указывая на комментарии и ловко пряча те моменты, разглашение которых не было согласовано с NASA. Риверс внимательно смотрел в экран ноутбука, вытянув вперед едва помещавшиеся под стол ноги. Серьезно, это полубесконечная струна, а не нормальные конечности нормального человека! Элис дала себе мысленный подзатыльник и перешла к описанию вариантов считывания сигнала с установки, когда профессор соизволил открыть рот.

– Я так понимаю, предполагается автономное обучение программы для поиска схожих компонент и участков цепочек аминокислотной последовательности, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он.

– Совершенно верно, – осторожно ответила Элис, немного сбитая с толку неожиданностью вопроса.

– Покажите, – профессор весь как-то подобрался и наклонился вперед, отдавая приказ. Не вежливую просьбу, не тактичное продолжение диалога, а неподлежащее обсуждению волеизъявление, брошенное жестким прохладным тоном.

Черт возьми! Элис закусила губу, мысленно проклиная Хиггинса, потому что никто другой не знал об их задумке. Она могла поклясться, что без задней мысли, за кружкой очередного пива руководитель преспокойно выболтал «хорошему другу» не только это, но ещё парочку засекреченных деталей. И как теперь выкручиваться? Как отказать Риверсу? Судя по всему, он не привык, чтобы ему перечили. Она осторожно подбирала слова, придушив всколыхнувшееся в ответ раздражение и не желая накалять обстановку. Ей следовало быть максимально вежливой.

– К сожалению, невозможно.

– Отчего же? – бровь Риверса насмешливо поползла вверх, когда он посмотрел на Элис, вынудив невольно поежиться. Глаза его казались покрасневшими, чуть воспаленными, и оттого  светлая радужка выглядела ещё неестественнее на прекрасном розовом оттенке белков. Заболел? Аллергия? Что-то в глаз попало? Или наконец-то лопнуло внутреннее эго? Не профессор, а сбежавший демон из адского бестиария.

– Я не вправе обсуждать этот вопрос с кем-либо, кроме моего руководителя и заказчика, сэр.

– А-а-а, – протянул он, снова выпрямляя длинные, точно чертежный кронциркуль, ноги и нечаянно касаясь её голени. – Если вопрос в уровне допуска, то можете мне поверить – ваши с Хиггинсом маленькие тайны слишком незначительны в масштабах моих задач.

Элис задохнулась от праведного гнева. Вот же сволочь! Кем он себя возомнил, чтобы так пренебрежительно отзываться о её работе? Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки, и опустила глаза в пол, стараясь не выдать рвущуюся наружу ярость. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Я охотно вам верю, сэр, – процедила она. – Но у меня есть подписанный договор, и среди оговоренных лиц ваше имя не значится ни на одном из двадцати трех листов.

Сейчас Элис благодарила всех богов за то, что может так ответить. Злость злостью, но дело вовсе не в том имел профессор доступ или нет, понимал что-то в коде или ему было глубоко плевать. Какая к черту разница, если ей просто нечего показать. Все попытки обуздать своенравную логику разбивались о камень недостаточного опыта, ведь именно здесь предполагалось машинное обучение – специфика работы проклятого Джеральда Риверса. Разумеется, ему интересно взглянуть, как студентка справилась с задачей, которые сам щелкал точно орешки за завтраком. Ну почему Хиггинс не мог держать язык за зубами? Переживал? Хвастался? Он вообще не имел права озвучивать больше, чем название проекта!

Стыд и ярость нахлынули одновременно, но следующие слова Риверса заставили пораженно взглянуть на него. Он будто читал мысли.