Инсинуации

– Чейн, ты ничего не понимаешь в настоящей жизни Массачусетса! – обиженно проныл он, но быстро вернулся в возбужденное состояние.

Элис даже подумала, не сдать ли его в лабораторию к ядерщикам – глядишь, Джефферс сумеет совершить межпространственный переход от такого восторга. Додумать не дало появление профессора Риверса, как всегда, ворвавшегося в лекторий в окружении стайки их однокурсниц. В голове проскочила веселая мысль, уж не караулят ли они его за каким-нибудь углом? Но тут в её сторону полетел взгляд, от которого разом захотелось перестать дышать, и хорошее настроение улетучилось точно парниковый газ из заводской трубы. Джеральд Риверс ничего не забыл и ничего не простил. Элис вздохнула, чувствуя, как краснеют кончики ушей. Она загнала себя в ужасную ситуацию: ни курс бросить, ни нормально разговаривать с ним у неё не получалось. Просто чёртов замкнутый круг. В Аду.

9.

После лекции Риверса в понедельник Элис постепенно впадала в состояние тревоги и безысходности, с каждой прожитой минутой всё больше охреневая от собственного идиотизма. Наполненные культивированием обиженной гордости выходные прошли, и все те успевшие взойти крупицы достоинства с громким хлопком испарились под одним-единственным взглядом. И теперь даже под самой дурной травой, Элис не могла вообразить, как у неё получилось опуститься до такого хамства в разговоре с преподавателем. Но Риверс… этот говнюк умудрялся из раза в раз выводить её на совершенно сумасшедший край откровенности, вытаскивал самое дурное, старательно спрятанное по темным уголкам и ящикам. Она боялась реакции Хиггинса, боялась того, что ублюдок мог наплести ему. У Риверса был авторитет, власть и многолетняя дружба, у неё – слабые зачатки репутации. Господи, больше всего на свете Элис не хотела разочаровывать своего руководителя, потерять его уважение, доверие к ней как будущему профессионалу. Но шансов на благоприятный исход всего случившегося дерьма почти не оставалось, и к вечеру вторника ожидание неизвестности стало невыносимым.

А утро среды началось с телефонного звонка. Кто-то очень настойчивый пытался связаться с Элис, отчаянно желая получить порцию отборной ругани. Проморгавшись, она глянула на настенные часы, которые показывали половину восьмого. О, Мачете убивает! Тем временем телефон, наплевав на все её душевные извержения вулканов, исходил вибрацией где-то на полу. Не глядя опустив руку, Элис пыталась нащупать прохладный металл корпуса, однако, пальцы сомкнулись на пустоте. Пошарив для приличия по деревянным доскам настила, она со стоном перегнулась через край кровати. Навязчивое жужжание на несколько секунд прекратилась, чтобы зазвучать вновь и немного глуше, чем раньше. Похоже, кто-то спешил расстаться с жизнью. Пропажа обнаружилась далеко под кроватью, куда уже успела резво ускакать. Элис с трудом вскарабкалась обратно и упала на подушки, всматриваясь в горящий экран, где скользила надпись: «Мэтью Хиггинс». Под ложечкой отвратительно ёкнуло.

– Доброе утро, профессор, – пробормотала она в микрофон, пытаясь разбудить всё ещё дремлющий мозг. В трубке раздался резкий электронный голос, чьи взвизгивающие частоты больно резанули по ушам. Где-то объявляли посадку на рейс Бостон – Чикаго. Значит, Хиггинс только что прилетел.

– Элис, привет! – радиоволны лучились бодростью неутомимого жаворонка. – Прости, что так рано, но потом забегаюсь и точно забуду.

– Ничего страшного, сэр. Я слушаю, – осторожно произнесла Элис, предвкушая гневный и вполне заслуженный разнос за невоспитанность, грубость и вопиющее неуважение. Ах, ну и за недоделанную программу, разумеется.

– Я что сказать хотел, – голос преподавателя оставался удивительно радушен. – Зайди, пожалуйста, ко мне после пар. А то конференция на носу, а мы так толком и не обсуждали конечный доклад.

– Без проблем.

Матерь Божья! Он ещё не знал? Или уже знал, но хотел убить лично?

– Договорились.

И Хиггинс отключился, оставив Элис скрутившуюся в животе ядовитой змеей неизвестность. Чёрт. Вот зачем в жизни появился Джеральд Риверс? Чтобы её коса нашла на его камень? Она со стоном скатилась с кровати, сунув ноги в неизменные йети-тапочки. Следом Элис натянула линялую, доходившую почти до середины бедра толстовку Джошуа. Скрутив волосы в более или менее упорядоченное гнездо, она прямо так, с голыми ногами и в мохнатой обуви, вышла из комнаты. Видимо, зрелище получилось ещё то, потому что заспанный Джо вздрогнул, сощурился и попытался вглядеться получше.

– Что, черт возьми, на тебе надето? – наконец выдал он, делая большой глоток кофе.

– Отвали, – пробормотала Элис, шаркая в ванную комнату. В этот ранний час ей было глубоко наплевать, что думают на счёт её внешнего вида остальные. Хотелось спать, есть и ещё раз спать.

– Э, нет, малышка. Так дело не пойдет, – парень явно хотел оседлать своего любимого конька и прочитать лекцию о важности стиля в жизни каждой женщины.

– Заглохни, – она, не глядя, выставила в его сторону руку с оттопыренным средним пальцем.