Insipiens: абсурд как фундамент культуры

"Знатные особы должны были оплачивать от своих щедрот публичные зрелища, которые они устраивали ежегодно для увеселения сограждан, если только имели для этого достаточно средств, поскольку каждый, принявший чин в муниципалитете, должен был платить, платить и платить. Они вносили заранее оговоренную сумму в городскую казну, оплачивали зрелища в том городе, где занимали должность, или строили на свои средства общественные здания. Если же финансовое положение должностного лица не позволяло ему осуществить ту или иную трату в данный конкретный момент, нужно было письменно изложить публичное обещание сделать это позднее самому или возложить данную обязанность на своих наследников. И это было еще не все: вне зависимости от должности, представители знати по доброй воле строили и дарили городу здания, устраивали для сограждан гладиаторские бои, публичные пиры или праздники. Подобный вид меценатства в Римской империи был распространен не меньше, чем в современных Соединенных Штатах, с той только разницей, что направлен он был исключительно на украшение города и развлечение горожан. Большая часть амфитеатров, этой застывшей в камне роскоши, была подарена городам меценатами, которые таким образом оставляли о себе в городе вечный памятный знак" (Вейн, с. 131).

Что примечательно, такого рода меценатам даже ставили надгробные плиты с особой отметкой об их щедрости – это не может не напомнить манеру установки монолитов перед домом организатора "праздника достоинства" у описанного выше индийского племени.

"Ещё во времена Римской Республики члены сенатского класса завоёвывали себе популярность, устраивая публичные зрелища и пиры, не столько для того, чтобы сделать что-то приятное для народа, сколько для подкупа избирателей; традиция сохранилась и после упразднения выборов. Впрочем, как говорит Жорж Виль, «за корыстным стремлением к власти может скрываться более или менее бескорыстное желание нравиться толпе, только и всего»" (Вейн, с. 137). "Каждый хотел превзойти другого и иметь возможность сказать, что он «первый» или «единственный», кто тратит деньги с такой неслыханной щедростью " (с. 139).

Привычное нам понимание богатства как чего-то, что предназначено для материального улучшения жизни обладателя, оказывается совершенно неприменимым для оценки понимания богатства в далёком прошлом. Богатства тогда не просто не сберегались, а как раз наоборот – демонстративно тратились, просто уничтожались и зачастую полностью, и всё это с одной лишь целью – повышение собственного социального статуса, стремление выделиться и завоевать умы соплеменников. Кичливость. Целью всякого папуасского бигмена было не получение каких-то экономических выгод и даже не выгод политических. Всё в итоге сводилось к славе. "Он предстаёт не столько лидером, сколько героем" (Салинс, 2018). Хотя есть учёные, полагающие, что финальной целью таких действий всё же порой оказывалось получение реальной власти в сообществе.