Инспектор Лосев

Элисбар когда говорит, то страшно смущается, и мы над ним добродушно подтруниваем, уверяя, что журналисту смущаться нельзя, ему придется брать интервью и беседовать, может быть, с президентами и министрами, а он робеет в присутствии двух сыщиков.

Засиживаюсь я долго. Слава богу, мне некуда спешить. Это такое редкое и счастливое состояние, что только после третьего предупреждения дежурной сестры я неохотно поднимаюсь и начинаю прощаться.

– Ну, до скорого, – говорю я Игорю. – Работай над собой. А Вале я все расскажу, как приедет. Да он небось и сам к тебе заедет. И вот еще что. Насчет того Витьки. Надо Петю Шухмина, по-моему, подключить. Доложу Кузьмичу. Уж Петя станет с этим Витькой приятелями раньше, чем ты или я. Не сомневайся. А это половина дела.

– Пожалуй, – улыбнувшись, соглашается Игорь.

Петин талант всюду находить приятелей нам известен. Счастливый, надо сказать, талант.

– Ну ладно. Пошел, – решительно объявляю я. – Ведите себя хорошо, мальчики. Чтобы тети тут на вас не жаловались.

Уже в дверях я машу Игорю рукой.

Он довольно грустно кивает в ответ. И мне становится тоже грустно. Непонятно почему.

И вот я снова иду по темному, ветреному саду. Под ногами чавкающая каша мокрого снега. Высоко над головой в черном небе шумят голые кроны деревьев, скрипят раскачиваемые ветром стволы. Сыро, холодно и пусто кругом.

Мысли мои теперь неотступно кружатся вокруг нового дела. Я думаю о погибшей женщине, о странном поведении Кузьмича, который как будто что-то заподозрил, и надеюсь, что завтрашний день хоть что-нибудь прояснит в этой сложной ситуации.

Утром я получаю медицинское заключение по результатам вскрытия и обследования трупа.

Как и следовало ожидать, бедную девушку никто не отравил, она очень скромно поела среди дня. В ней также не было ни капли алкоголя. Вечером она не успела даже поужинать. Между тем смерть наступила в десять или одиннадцать часов вечера. Вероятно, был трезв и ее спутник. Что ж, все могло случиться и в трезвом состоянии, и в этом случае психический аффект с его стороны вполне возможен. Конечно, если человек по своему характеру склонен к этому и достаточно серьезен повод. Так, так. Все это следует запомнить.

Дальше. У девушки не обнаружено никаких серьезных поражений внутренних органов, то есть практически она, видимо, была вполне здорова. На теле также не обнаружено пулевых или ножевых ран и следов побоев. Причина смерти – падение в котлован, и вследствие этого серьезные повреждения черепа и грудной клетки. Никаких признаков насилия или попыток насилия не имеется.

Итак, падение в котлован. Однако убийство это или самоубийство, экспертиза установить не может. Сама женщина с отчаяния бросилась в этот чертов котлован, или кто-то сбросил ее туда – это предстоит узнать нам.

«Давай порассуждаем», – предлагаю я себе, откидываясь на спинку кресла в своей комнате. Напротив меня пустой стол Игоря, но мне кажется, что Игорь сидит сейчас за ним, как обычно, и, склонив голову набок, скептически прислушивается к моим рассуждениям. Скептицизм Игоря вовсе не означает недоверия или неприятия, нет, это привычка к самоконтролю, к объективности, к непременному поиску возражений и опровержений, словом, привычка к самой придирчивой проверке на прочность любой версии, любого вывода. И я замечаю, как постепенно это становится и моей привычкой. Что ж, я тоже готов оспорить любой свой вывод.

Итак, будем рассуждать. Попытаемся реконструировать, в самом первом приближении конечно, события, которые произошли в тот роковой вечер на безлюдной стройплощадке возле глубокого котлована будущего гаража.