Инспектор милиции

Прощаясь, она задержала мою руку:

— Спасибо, Дима. Поговорили с тобой — прямо лег­че на душе стало.

Я не знаю, что и ответил. Радостно колотилось серд­це. И только за воротами вспомнил — так с ней о деле и не поговорил. Язык не повернулся. Да, товарищ млад­ший лейтенант, когда ты научишься сдерживать свои чувства? Но как это сделать?

…Помня разговор с Ларисой о Раисе Семеновне, я еще раз забежал в библиотеку. Взял свою абонементную карточку. И не мог сдержать улыбки. В нее было записано: «Советское бюджетное право», «Правовая кибернетика», «Мировое государство: иллюзия или ре­альность?»…

Эти книги я и в руках не держал. Но Раисе Семенов­не ничего не сказал. Зачем обижать старушку? Намере­ния у нее были благие…

19

Я обогнул Крученый, оставил в кустах «Урал» и те­перь уже пешком отправился искать стадо.

Жарило вовсю. Я расстегнул ворот рубашки, сдвинул козырек на самый лоб, чтобы он хоть немного прикрыл глаза от слепящего солнца.

Коровы были на водопое. Стоя по колено в воде, они сгрудились вдоль берега реки, припав к воде застывши­ми, полусонными мордами.

Славка, сидя по-турецки в жидкой тени прибрежных кустов, хлопотал над маленьким костерком из сухих прутьев ракитника. Над прозрачным пламенем, совер­шенно не дававшем дыма, кипела вода в помятой алюми­ниевой кастрюльке с дужкой.

— Здрасьте, Дмитрий Александрович. Как раз к чаю подоспели,— приветствовал меня подпасок. В его голосе я уловил едва проскальзывавшую тревогу.

— Пекло такое, а ты — чай…— сказал я, устраиваясь на мягкой песчаной земле подальше от огня.

— Наоборот. Сырой водой в такую жару не напьешь­ся. А крепкий чай — за милую душу.— Он порылся в сумке от противогаза, достал фунтик из газетной бума­ги и высыпал в кипяток заварку. Вода вспенилась, окра­силась в коричневый цвет. Славка подцепил дужку кну­товищем и снял чай с огня.— Сергей приучил.

Он вынул из котомки несколько крупных картофелин, сваренных в мундире, два больших, с кулак, помидора, яйца, хлеб, соль и разложил на чистой белой тряпице. В дешевом металлическом портсигаре он держал леден­цы, слипшиеся от теплоты.

Парнишка налил чай в единственную кружку и про­тянул мне:

— Пейте. Кушайте. Это бабка Вера меня снаряжает. От еды я отказался. Прихлебывая терпкий горьковатый напиток, я смотрел, как Славка не спеша, с аппети­том разделывается со своим завтраком. Кожа на его ли­це, шее и руках загорела, нос облупился.

Он был совсем еще пацан, и в нем, наверное, бродили всяческие мысли и желания, в которых он вряд ли отда­вал, себе отчет. Что я мог ему сказать, как образумить, объяснить цену человеческих поступков, их истинную значимость? Разве он поймет, что в детской своей непо­средственности, пристрастии к обыкновенным мальчи­шеским подвигам, как, например, набеги на чужой сад, можно действительно нанести кому-то урон и обиду, ка­кую нанесли они Ледешко?

Я в его годы был таким же. И с ватагой сорванцов-одногодков отмачивал еще штуки похлеще.

Мне вспомнилась в Калинине пожарная команда. На заднем дворе пожарники развели и любовно ухаживали за грушевым садом. Кто-то из них, наверное, был садово­дом-любителем, потому что груши были отменно хороши на вкус. Может быть, они казались такими, потому что запретный плод сладок.

И что мы, ребята, делали? Как только созревал уро­жай, звонили вечером из телефона-автомата по 01, назы­вая одну из самых отдаленных окраин города, и, подо­ждав, пока ярко-красные машины, дико вопя сиреной, не вылетали одна за другой из гаража, бандой дикарей на­брасывались на увешанные грушами деревья.

Позже, когда я ходил в дружинниках, эту историю рассказал подполковник милиции, тот самый, что сосва­тал меня в училище. Мальчишеская уловка, оказывается, поставила руководство пожарной охраны в неловкое по­ложение. Они решили проанализировать, как и почему на сентябрь падает самое большое количество ложных вызовов. Из Москвы приехал научный сотрудник, состав­лял разные социологические, метеорологические, демо­графические и всякие другие графики…

Секрет раскрылся через несколько лет, когда другая, сменившая нас группа «налетчиков» была снята с де­ревьев пожарниками.

К тому времени научный-сотрудник уже успел на основе своих исследований написать и защитить канди­датскую диссертацию..,

Обо всем этом я, естественно, Славке не рассказал. Уж очень мало поучительного было в этой истории.

Я подождал, пока подпасок поел, завернул остатки еды в тряпицу и положил в сумку.

— Теперь тебе, наверное, поспать не мешает? — спросил я.

— Перемогу. Да и плохо на такой жаре. Голова бу­дет дурная.

По его глазам было видно, что вздремнул бы он с удовольствием.

— Стадо не разбежится?

— Не-е. Выстрел при нем — бояться нечего.

— Так его слушаются? — удивился я.