Инспектор милиции

Почему-то вспомнились последние дни учебы в Моск­ве, С ее шумными улицами, многоэтажными, домами. А здесь, в станице, тишь да благодать. Вот уж никогда бы не мог предположить, что окажусь в подобном месте. Да еще с одной звездочкой на погонах вместо двух, как у большинства курсантов, закончивших учебу вместе со мной. Где они теперь, мои однокашники? Где-то сейчас Борька Михайлов? Из-за него я очутился в Бахмачеевской. История, прямо скажем, и комическая и неприят­ная. Послали нас весной на плодоовощную базу. Переби­рать картошку. Это в порядке вещей, как бы шефская помощь. В общем, мероприятие само по себе веселое. Поставили нас вместе с девушками из какого-то институ­та. Конечно, шуточки, смех. Время летело незаметно. В се­редине дня наш офицер зачем-то отправил Михайлова с базы, и он так до конца рабочего дня и не возвратился.

А когда мы выходили с базы через проходную, охра­на проверяла сумки. У меня — портфель: не носить же в руках сверток с завтраком.

Раскрываю я портфель и даже глазам своим не ве­рю— два длинных парниковых огурца. Их еще называ­ют китайскими. Ну, разумеется, скандал. Клянусь, что я ни при чем, а охрана еще пуще: милиция, говорят, сама должна пример показывать.

Докатилось до нашего начальства. Стыдно вспоми­нать, сколько я выслушал назиданий. Как еще не отчис­лили…

Перед самым выпускным вечером я узнал, что огурцы мне подложил в шутку Борька Михайлов. А когда ему дали поручение, он смотался с базы, забыв меня предуп­редить. А потом уж дело так далеко зашло, что у Борьки не хватило смелости во всем признаться.

Я, конечно, не побежал ябедничать. Распрощались мы с Михайловым уже не прежними друзьями. Очень ему было передо мной неловко.

С тех пор я терпеть не могу огурцы.

…Я глянул в зеркальце и невольно улыбнулся. Сзади покорно тащились два грузовика, не решаясь меня обо­гнать.

Я обернулся. Молодой парень сосредоточенно крутил баранку. Я махнул рукой — проезжай, мол. Он некоторое время не решался прибавить ходу. Не доверял. При­шлось прижаться к обочине и снова махнуть. Он слегка поддал газу и проскочил вперед.

Пропустив грузовики, я повернул на укатанную про­селочную дорогу и невдалеке увидел хатки — хутор Кру­ченый. За ним тянулась невысокая поросль дубков — полоса лесозащитных насаждений.

Хутор дугой обходил Маныч, окаймленный по бере­гам тугими камышами. Резвый «Урал» перемахнул мостик и затарахтел по единственной хуторской недлин­ной улочке.

Я проехал двор, в котором сидела… обезьяна. От не­ожиданности я затормозил и, заглушив мотор, попятился назад, отталкиваясь ногами от земли.

Макака (или другой породы, не знаю) сидела на утреннем солнцепеке на войлочной подстилке возле па­латки с откинутым пологом. В ее старческих, слезящихся глазах стояла такая печаль, что хотелось заплакать. На обезьяне была стеганая безрукавка из ярко-красного ситца с цветочками, застегнутая на все пуговицы.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Она, вдруг испу­гавшись чего-то, трусцой бросилась к крыльцу хаты и стала колотить пепельно-черными кулачками в дверь.

Та отворилась, и на улицу вышел высокий мужчина в фетровой повидавшей виды шляпе. Он слегка поклонил­ся мне:

— Здравствуйте!

Я ответил на приветствие. Из-за его спины выгляды­вали две женщины — молодая и средних лет. А из палат­ки высыпало несколько смуглых босоногих ребятишек.

Все семейство смотрело на меня с любопытством и тревогой.

— Откуда у вас эта диковина? — спросил я. Хозяин улыбнулся и погладил обезьяну, взобравшую­ся ему на руки.

— Наш приемыш. Старик, как и я. Заходите, това­рищ инспектор. На чай,

Сказал он это просто и приветливо, сказал так, что мне действительно захотелось зайти к ним.

— Мне надо поговорить с Денисовым.

Он обеспокоенно поднял брови. А женщины зашушу­кались.

— Я Денисов.

— Нет, мне Чаву… то есть Сергея.

— Натворил он что-нибудь?

— Гражданка Ледешко вот жалуется на Крайнову. Мне надо выяснить у него кое-какие подробности.

Обе цыганки о чем-то загалдели, размахивая руками. Денисов цыкнул на них, женщины умолкли и скрылись в хате.

Глава семейства спустился с крыльца и неторопливой походкой вышел ко мне, за ворота. Дети шмыгнули за ним и тут же облепили мотоцикл.

— Если вам очень нужен Сергей, поезжайте к лесо­посадкам. Он там со стадом.

Притихшая макака смотрела на меня с укоризной, поглаживая сморщенной рукой седую бороду хозяина.

Я подумал о том, что не знаю еще деревенской жизни. Следовало самому догадаться, что скотину выгоняют в поле на заре.

Я поглядел на ряды дубков, начинающиеся сразу за околицей. Завел мотоцикл. Цыган уловил мой взгляд.

— Они недалеко ушли. Нэ, ашунес[5],— сказал он хлопчику постарше,— проводи дядю.

Мальчонка тут же побежал вперед по тропинке.

— Стой! — крикнул я.— Давай в коляску. Он обомлел от такой перспективы.

— Садись, садись,— подбодрил его дед и кивнул мне.— Он вас прямехонько выведет.

И мы поехали, провожаемые завистливыми взгляда­ми черных глазенок.