Инспекция. Число Ревекки

– Нет. Как хочешь. Точка. Мы создали новый божественный постулат для нашей расы. Он очень перекликается с преступлением черты, о котором мы с вами говорили. Следовать этому постулату в новой реальности легко. Все полетит к черту, едва тот, кто должен спустить курок, увидит человека в том, кто стоит у стенки. Вновь. И с этой точки зрения наша пропаганда, подкидывающая творения типа «Недочеловеков», максимально упростила нашим людям работу. Но, – Габриэль повернулся ко мне и поднял указательный палец, – то, что идеально годится для пропаганды, никак не годится для научных институтов, иначе это путь к полной дискредитации ученого сообщества. Неужели вы думаете, я буду поддерживать ту ерунду касательно нашего качественного видового отличия от евреев, поляков или тех же русских? Черт подери, именно среди русских находятся самые толковые врачи, инженеры и мастера. На моей памяти был случай, когда русская медсестра взялась лечить в ревире[38] одну из участниц медицинского эксперимента, руку которой, по прогнозам всех моих немецких коллег, было уже не спасти, только ампутация. Через месяц этот «кролик»[39] уже толкал впереди себя полную тележку щебня. Если они творят такое в грязных вонючих бараках, кишащих паразитами, то я боюсь представить, на что они способны, если предоставить в их распоряжение современную лабораторию и медикаменты! Увы, наша теория интерпретации человеческих поступков и навыков согласно расовым признакам, мягко говоря, не выдерживает критики.

Я молча смотрел на Габриэля, не зная, что ответить. Его же, судя по всему, забавляло мое молчание. Он еще раз улыбнулся, кинул последний взгляд на команду в поле, и мы двинулись дальше.

– Взять, к примеру, рейхсфюрера, – продолжил доктор, – он не скрывает, что для него темные волосы и темно-карие глаза являются признаками неполноценности. Другое дело голубые глаза и светлые волосы. За один и тот же проступок рейхсфюрер наказывает по-разному: жестоко – темноволосых, и по-отечески, скорее журит, – блондинов. Насколько я знаю, светлокудрые проходимцы в его штабе активно пользуются этим. Иногда доходит до абсурда. Мне рассказывали историю, как на одном из официальных приемов Гиммлер заприметил высокого статного блондина, который был среди обслуживающего персонала. Он тут же завел с ним разговор и предложил явиться на следующий день для немедленного зачисления в СС. Парень, конечно же, явился. А через несколько дней разразился скандал – он оказался сутенером. Признаться, я хохотал, услышав эту историю. Но суть в том, что, когда гражданским случайно доводится собственными глазами увидеть узников, грязных, голодных, опустившихся, без проблеска разумной мысли в глазах, они начинают с легкостью верить в то, что наше Министерство пропаганды говорит о так называемых недолюдях и низших расах. Но ведь мы же и породили этого человека опустившегося. Создали, чтобы проиллюстрировать определенные утверждения, так сказать. Я видел столько идиотов среди гордо носящих форму СС, что мне стало довольно сложно убеждать себя в превосходстве арийской расы. Согласитесь, сложно считать того же Молля венцом творения, – усмехнулся Габриэль. – Поэтому вот вам мой ответ: да, закрой в этих бараках любую расу, названную нами высшей ли, низшей, отбери у них все необходимое, заставь голодать, истязай, унижай, держи в постоянном страхе – итог один: проявятся признаки не расы, но обстоятельств. Мы одинаковы, увы, как бы нам ни хотелось верить в обратное. Человека определяет исключительно среда, в которую он помещен, и ничего более. Но если меня попросят повторить это в другом обществе, я этого не сделаю. Более того, буду отрицать, что когда-либо говорил вам подобное.

Доктор умолк, обходя широкую лужу посреди дороги. Я прошел прямо, даже не глядя себе под ноги. Я не мог понять, пошутил ли Габриэль под конец или был серьезен. Навстречу нам ехал блокфюрер на велосипеде. Остановившись, он торопливо отсалютовал мне, но я не обратил на него внимания. Мы пошли дальше. Доктор продолжил с еще большим воодушевлением: