Inspiraveris. Верни меня

– Василику ты поставил на пьедестал своего смысла жизни, как и месть ей. Хотя ты уверяешь меня и себя, что ничего не чувствуешь, но лжёшь. Даже себе лжёшь. Месть за народ уже произошла. Вы погубили невинные жизни ради мести друг другу за разбитые сердца, за разрушенные надежды и за невосполнимую горечь утраты вашей любви. Но убить её ты жаждешь по другой причине, Вэлериу. Ты хочешь доказать себе, что отпустил от себя любовь к ней. Но так ли это? Думаю, что нет. Ты используешь меня, как стену перед ней, постоянно напоминая мне, что я одна из вас. Одна из них. Я для вас игрушка, даже не существо, а бездушный клочок, который вы определили, как приз. Но другие, каким боком привязаны к вам? Вы внушили им ненависть друг к другу, вы заставили из-за собственных амбиций ненавидеть противоположный пол, вместо того, чтобы дать возможность вашим братьям и сёстрам решать самим, что они хотят. Вы погубите ещё больше народа, о котором не думаете. В ваших разумах лишь превосходство друг над другом, обида друг на друга. Люди мертвы, этого не вернуть! А заберёте с собой ещё больше. Неужели, не жаль их? Мне очень, как и вас. Это ваше проклятье, а не их. И не моё. Я согласна делиться кровью, но большего даже не мысли. Ты соблазняешь меня. Для чего? Для чего ты целуешь меня, заставляешь глубже познавать с тобой страсть? Зачем ты мучаешь и меня? Я не виновата в твоём остановившемся сердце. И я сожалею о том, что вам обоим пришлось пережить! – мой громкий голос тонет в тишине вокруг и отдаётся эхом. Пока он даже не двигается, словно не трогает его больше ничего. И от этого силы пропадают, глаза начинают слезиться, ведь ему всё равно. Как он и говорил.

– Ты не понимаешь! – повышает он голос, но разговаривать с ним пропадает всякое желание. Только остаться одной и подумать над той властью, которую он пытается взять надо мной. Подумать и пережить в себе горечь от безответности.

– И не хочу, Вэлериу. Для меня это лишнее, сам гори в собственных раскаяниях и кори себя за прошлое. А сейчас настоящее, столетия прошли, а вы как два ребёнка не поделили игрушку. Но вот я не буду ей. Я не собираюсь стоять между вами, – резко разворачиваюсь и иду. Не знаю, куда бреду по снегу, пока ноги утопают в нём. Но мне требуется одиночество, ведь ещё чуть-чуть и расплачусь от обиды. Мне неприятно осознавать, что я лишь пешка для них. Что эти слова, которые он говорит, эти красноречивые эпитеты, которыми наделяет меня, – все выдуманное мной несуществующее чувство доверия и нежности фальшиво. Мне скрывать нечего, а от меня таят всё.

– Стой! – слышится его крик в спину.

– Просто оставь меня, – шепчу, стирая слезу, скатившуюся по щеке. Пытаюсь идти быстрее по горам, таящим в себе красоту опасности. Не волнует, если могла бы бежать, то бежала бы. От них всех бежала бы и скрылась. Спряталась от этой бессмысленной войны, которая нужна только двум возлюбленным, а среди них мне места нет. И это больно. Чёрт возьми, это трогает меня сильнее, чем я бы хотела.

– Я сказал – стой! – Вэлериу в один прыжок оказывается прямо передо мной. Отшатываюсь от неожиданного появления и едва не падаю на снег, но удерживаю расстояние, убирая с лица волосы, и воинственно смотрю на него.

– Что ты ещё хочешь мне сказать? Ты достаточно точно определил моё место – вещь, которой ты пользуешься до того момента, как не подвернётся Василика с её раскаянием. Ты же его ждёшь! А меня оставь, не тронь меня, не подходи ко мне и не смотри на меня! – выкрикиваю яростно, изучая темноту его глаз, блестящих от гнева.

– Я ведь сказал, что ты не похожа на неё. И дело не в моей любви к ней, которой нет. Дело в долге, от него отказаться я не могу. Не могу предать обещание, данное моим братьям, жившим без меня в изгнании и постоянной травле, без моей силы и мощи, когда правили женщины. Ты отличаешься от неё полностью, но доверять женщине ниже моего положения. Даже тебе доверять я не собираюсь, насколько бы меня ты ни уверяла в своих искренних чувствах к моему горю, – хватает меня за плечи, сжимая их.

– Не сравнивай меня с ней, – цежу я сквозь зубы. От его речи кровь словно взбурлила, а тело наполнилось немыслимой ненавистью к нему, к ней, к тому, что ещё больше уколол меня.

– Война должна быть, Аурелия. От неё не скрыться и не сбежать. Даже тебе. Ты стоишь на моём пьедестале. Выше чем она, потому что признал тебя. А ты противишься мне. Только почему? Потому что не хочешь быть похожей на женщину, которая подвластна похоти? Или сама хочешь стать кровожаднее, чем она? Хочешь самой себе доказать, что я вновь паду в лапы женщины и буду убит? – шипит он в моё лицо.

– Хватит. Мне ничего не надо. От тебя ничего не надо. И от неё не надо. Не сравнивай меня с ней. Не родни! – в отчаянии вскрикиваю я.