Инсталляция (СИ)

Дверь со стоном приоткрылась. Бомж одёрнул руки со стола, нечаянно прикусив изнутри щёку. Из проёма выглянул женский локоть. Судя по тону, разговор шёл к развязке, хотя из-за затянувшихся любезностей всё никак не доходил. Обгоняя дрожь в собственных ладонях, Гаврил пролистал до ближайшего мужика за тридцать, сунул фото в носок и как по собственным жилам вернулся на место.

И только потом подумал о возможных камерах. Под сердцем что-то ухнуло. Внутри Башни вроде нет электросети, но…

Зато Фурия вернулась заметно повеселевшей. Сладко растянувшись в своём анатомическом кресле, глянула вдруг на Гаврила, словно в первый раз, и со вздохом притянула себя к столу. Впечатление было, что единственной и раздражающей причиной её проблем был лично он.

— Ты опоздал на смену.

— Так говорят? — насупился Гаврил.

— Так «говорят» камеры.

— Так меня сегодня не должно быть.

— Так-так!..

— Товарища заменяю, коллегу, — со страшной неохотой признался нерадивый сотрудник. — Болеет.

— Хм, — призадумалась Фурия; шумно вдохнула. — А как объяснишь, что тебя нет в папке?

— А вы всё просмотрели?

Она обрушила на него короткий, тяжёлый взгляд, но всё же опустила глаза на документы. Шелест бумаги заелозил по ушам подобно истёршемуся надфилю.

— Это ещё чего? — проговорила вскоре Фурия.

Гаврил сомкнул губы, подавляя улыбку.

— Где фотография? — почти вскричала она.

Пролистав оставшиеся, вытащила их из папки, заглянула внутрь, потрясла даже: вдруг вывалится…

— Целая метрика псу под хвост!

— Прошу прощения?..

— Это — развернула Фурия листок лицом к Гаврилу, запоздало прикрыв папкой всё, кроме верхних строчек, — твоё?!

Бомж шагнул к столу, пробежался по буквам, вновь едва чего понял, пожал плечами:

— Похоже.

Фурия до красноты растёрла себе лоб.

— Как я могла потерять целую фотографию…

«…но с другой стороны», додумал Гаврил, «если в начальничьих кабинетах и есть видеонаблюдение, снимают его обычно не с общего пульта. Пока у компетентного человека руки дойдут посмотреть сегодняшние записи, я уже буду таков».

— …и потому тебя, наверное, не помню… Быть того не может!

— У меня дома копия есть, — осторожно вставил Гаврил.

— Завтра же принести, понял?

— Понял! — разве что пятками не ударил бомж.

Она привалилась было к спинке кресла, но на полпути передумала и столь интенсивно вгляделась ему в лицо, будто надумала снимать слепок.

— Слишком много странностей с тобой сегодня, Тихон Сечкин. Ладно, выдам сейчас номерок, и за работу. И так слишком пробездельничал.

Пока начальница рылась в выдвижных ящиках, разжавшийся взгляд Гаврила упал на то, что он почему-то не заметил сразу: дёшево поблёскивающий кубок из киоска Роспечати с табличкой:

Сотрудник года

Элеонора Рудольфовна Бабец

— Зато, я счастлива в браке, — поймала она его взгляд и развернула кубок лицом к себе.

«С охранником-то? Или они…»

Фурия встала, сунула ему плашку с номером «11» и жестом потребовала на выход.

— Дверь даме придержи! — вовремя бросила она, чтобы, выскользнув из прихваченной двери, запереть её и, даже не глянув на свежеиспечённого Тихона Сечкина, зацокать по мрамору к сцене.

«Гм-да», пораскинул Гаврил и, провожая взглядом её зад, набрал Краеугольных. Длинные гудки давили в ухо, пока звонок не оборвался сам собой. Ни вторая, ни даже третья попытка к конструктивному диалогу не привели. Так заняты? Чем?

«Придется играть в этот водевиль, пока не выставят моё», заключил бомж, убирая телефон. «Названивать между делом…»

Тенями в тенях кружили официанты подле освещённых столов — лишь руки то и дело сверкали позолоченными подносами. Гаврил увязался за первой попавшейся девушкой, которая на всех парах мчалась к бару.

— Простите, одиннадцатый столик — это где?

— Между седьмым и тринадцатым, — ответили ему страшным шёпотом, напомнив, что в зале голос повышают только гости и Фурия.

— Э…

— Всё! — отрезала она и с лёгкостью оторвалась от докучливого анонима. Гаврил только руками развёл.

— Эй, человек! — прошелестело за спиной.

Как на такое не обернуться? Из-за ближайшего столика на бомжа смотрела спинка резного кресла да затылок в чёрной шляпе.

— Да, ты.

Пожав плечами, Гаврил приблизился к таинственному аукционеру.

— Пиваса мне, и котлет с мухами.

— Простите, — как можно мягче произнёс бомж, — а какое именно вам пиво?

Затылок, кажется, призадумался.

— А-а, шут с тобой, прощаю.

— Гм. Точно. Добавите что-нибудь к заказу?

— Тебе не кажется, я бы добавил, если захотел? — как-то нехорошо поинтересовался затылок.

И Гаврил — не Гаврил, но Тихон Сечкин, с улыбкой направился к бару. Кажется, затылочек был из тех, кому нет-нет да надо накапать со штанины на обслуживающий персонал. Такие всегда вызывали у бомжа что-то вроде родительского умиления.

— Привет, — сказал он подкаченному мужику за стойкой, который уставился в ответ безо всякого выражения. — Пива и «котлет с мухами» на столик, эм…

— Этот за четвёртым прожорливый, что крокодил, — просипел бармен. Пока пиво неспешно журчало из крана в полулитровую кружку, Гаврил блуждал глазами по хитросплетениям татуировок на его выбритых висках. — Где твой поднос?