Инстинкт свободы

Барт немного замялся, словно прикидывал в уме, стоит ли рассказывать, но, собравшись с мыслями, решился:

– Когда Нэйт был совсем ребенком, отец спас его от смерти. Мне неизвестно, чем он болел, но речь шла о серьезном недуге. Теперь о его здоровье пекутся чуть ли не все врачи города. Малейший чих, и здравствуй больничная палата с белыми стенами и тоннами лекарств. Парню скоро двадцать один год, а с ним обращаются как с младенцем. Тут любой с ума сойдет.

– Как это знакомо, – пробормотала я под нос, жалея, что вообще завела этот разговор.

Оказывается, мы с Нэйтом чем-то похожи. Теперь у меня не получится использовать добытые сведения против него: слишком бесчестный поступок.

– Строгая семья? – решил уточнить собеседник.

Я усмехнулась:

– Можно сказать и так.

Вот только представлю Рэма сошедшим с ума дедом, Селену – престарелой бабулей, хранящей секреты рода, Аргуса – строгим дядюшкой, заставляющим учить, как вести себя в обществе, а Хьюго – братом, о котором я никогда не просила. Милая семейка, ничего не скажешь. Надо прибавить малолетних кузенов и огромный зверинец во дворе, тогда картина станет полной.

– Не хочешь, не говори, – беззаботно пожал плечами Барт, – запомни, не у тебя одной чокнутые родственники, так что мы в одной лодке.

– Решили поплавать? – послышалось за спиной. – Луна сегодня очень красивая, ты ведь давно ее не видела?

По коже пробежал холодок: ему все известно. Иначе, зачем упоминать мое светило? Я с трудом нашла в себе силы повернуться – в глазах старого знакомого читался вызов, а золотистые волосы «пылали» яростным огнем.

– О, привет, Нэйт, – Барт радостно поприветствовал друга.

На него не обратили никакого внимания:

– Что ты здесь делаешь? – эти слова буквально выплюнули мне в лицо.

– Пришла за своими вещами.

О каких родственных душах я рассуждала пару минут назад?

– Ты думала, я возьму их с собой? Мне казалось, ваш народ умнее, – Нэйт криво ухмыльнулся. – Убирайся, тебе здесь не место.

– Прекрати, – попытался урезонить его Барт, – ты не имеешь права так разговаривать с Мэл.

– Ах, с Мэл, – улыбка на лице парня стала еще ужасающей. – Позволь открыть тайну: твоя Мэл хладнокровная и расчетливая убийца. Такие, как она, прикрываясь красивыми словами о вечных ценностях, лишают других жизни. Не веришь? Посмотри на ее запястье. Там изображена звезда с двенадцатью лучами – символ совершенства. А кто наделил вас правом карать и миловать по усмотрению?

Его слова походили на правду, на невероятную и ужасающую правду. Я не могла ничего возразить: он столько знает про аструмов, что вера в нашу невиновность начала угасать. Сразу вспомнился беспощадный Глосс, Авила, которая по слухам задушила не одного врага своей косой. Если мы не палачи, то почему нас с малых лет учат обращаться с оружием?

– Тебе лучше послушаться меня. Уходи прямо сейчас и никогда не возвращайся, – сказал на прощанье Нэйт и увел ничего не понимающего друга подальше от озера и от нас со Скитом.

Глава 10. Метка

Январь, 1530г.

Грубо сколоченная лавка, обшарпанный стол, мутное вино и жесткий цыпленок на тарелке – вот и все, что здесь есть. Причина не в отсутствии средств – это верх роскоши, возможный в подобной глуши.

Заплывший огарок свечи, испуская мерзкий запах, норовит в любую секунду погаснуть и оставить меня одного в кромешной тьме. Я смотрю на свое отражение в зеркале и чувствую отвращение к человеку в грязной одежде, со спутанными волосами и впалыми глазами. Он с мольбой глядит из потрескавшейся рамы. Как я мог столь низко пасть?

Ощущаю себя прокаженным, которого приютили только из милости. Меня тошнит от всего этого: убогой обстановки, участливого обращения хозяев трактира, вопросов о моем состоянии… Разве о такой судьбе я мечтал, когда служил на корабле? Нет, в мыслях рисовались безоблачные дали, собственное судно и живые родители. Что же осталось сейчас? Клеймо сиротки да боль, глухим комком поселившаяся в груди.

***

– Мэл, постой, – окликнул напарник.