Институт благородных убийц

Лера, как могла, постаралась отвести от меня беду, святая простота, — и навлекла беду еще более серьезную. Она попыталась замести следы, но безуспешно. Прочитав мой дневник, она позабыла его удалить. Я оказался не умнее и тоже про это не подумал. Не до него мне было в последние недели. Так что когда стартовало расследование смерти Зинаиды, его легко нашли, я сам оставил его в больнице — очень удобно. Записей хватит с лихвой, чтобы признать меня виновным. Мать сказала бы: «Лера так поступила, потому что хочет нам отомстить!» Но я знаю, что Лера хотела помочь. И теперь я должен — помочь ей.

Маме я правду не скажу. Может, когда-нибудь, но не сейчас.

«Я все сделала», — сказала тогда Лера.

«Это ненадолго», — сказал я, и она ответила: «Я знаю».

Я не понял, не догадался, что она затеяла. За все время расследования про Леру меня спросили лишь вскользь, мол, кто вообще такая. Лера, у нас не прописанная и ни в одном документе не фигурировавшая, не заинтересовала полицию. Так, была у подсудимого девушка, да сплыла. И что с того. Не она, в конце концов, дневник писала. И не она призналась в том, что извела Зинаиду Андреевну Костикову. Так что никто Леру не ищет. В последний раз я видел ее, когда она собирала сумку; прошло всего несколько часов с того момента, как она дала Зинаиде «Х…мин». Это был ее новогодний мне подарок. Мне и матери. И какими же неблагодарными мы оказались. Как мы отреагировали.

Она пробыла сутки у Аллы и уехала. Куда — неизвестно. Ни записки, ни сообщения на телефоне. Бедная девочка, она так хотела мне помочь. А мне плевать было, где она, я не интересовался ни местонахождением Леры, ни тем, что она чувствует. А ведь я мог и раньше догадаться, что Лера хочет убить Зинаиду Андреевну. Никакая не судьба вмешалась в ход болезни Зинаиды. Это была моя дуреха. Я слишком привык отмахиваться от Леры, считая ее ни на что не способной, но, надо сказать, ей удалось меня удивить.

Неужели последние дни или даже недели она обваливала кружочки кабачков в муку и ворочала котлеты на сковородке, уже зная, что убьет старуху? Бедная моя, глупая Лера. Она восприняла мои записи как сигнал к действию. Она рассудила: наши отношения можно спасти, только убив Зинаиду. Жертвовать собой — это вполне в духе Леры. Ей все было нипочем, лишь бы знать, что я люблю ее по-прежнему. И она не придумала ничего лучшего, как сходить к Зинаиде вместо меня и напихать ей в новогодний пудинг побольше «Х…мина». Чтобы уж наверняка. Чтобы всем стало наконец хорошо. Уже через неделю-другую, думала она, мы съедем от матери в Зинаидину квартиру и можно будет готовить на собственной кухне, что душа пожелает. Интересно, сколько времени ей потребовалось для того, чтобы принять решение? Уверен, она действовала спонтанно, под воздействием вдохновения. Вряд ли моя Лера смогла бы долго никак не выдавать себя. Не может такого быть. У нее любые эмоции отражаются на лице.

Лера, Лера. Из-за тебя я так и не смог и уже никогда не смогу насладиться счастьем, которое считал заслуженным. «Счастье — это когда тебе не нужно никого убивать» — так я считал. Мне не пришлось никого убивать, но счастья я так и не испытал. Из-за тебя убийство, которое я спланировал, все равно состоялось, и что из того, что не моя рука нанесла удар Зинаиде? Мне не придется лукавить, когда я сознаюсь в убийстве Зинаиды Андреевны Костиковой. Лера ли, я, — какая, в сущности, разница. По большому счету, я и считаю, что это я прикончил старуху. Убийство, оно остается убийством на всех этапах, начиная с самого замысла. Пишите, господин судья, что исполнитель я, это не будет серьезным отступлением от истины. Свое дело ты, Лера, так или иначе, сделала, и, несмотря на то что благодаря твоей помощи я окажусь в тюрьме, я принимаю твою жертву с чувством глубокого уважения, едва ли не благоговения. Где бы ты ни была сейчас, знай об этом. Из вещей ты взяла с собой всего ничего. Полагаю, сейчас ты в своем Муроме, дрожишь от страха, но я не знаю твоего адреса, не могу пока выйти с тобой на связь, хотя бы для того, чтобы сказать, что тебе ничего не грозит.

Заслуживаю ли я твоего прощения? Здесь, в изоляторе, я смог обдумать все тщательно и теперь с полной уверенностью говорю: вся эта история проехалась по тебе особенно неумолимо. Безропотная, ты не могла противостоять никому из нас, ни мне, ни Зинаиде, ни матери, и каждый из нас покуражился над тобой в меру своих сил и нравственных принципов. Убийца и агнец в одном лице, вот ты кто, Лера. Я защищу тебя.