Институт фавориток

— Что именно? — настораживается Атиус. Даже жевать прекращает на всякий случай. Наверное, чтобы снова не подавиться, услышав от меня очередное заявление.

— То, что жена и любовница…

— Фаворитка, Дейлина, фаворитка, а не любовница, — перебивает меня принц и мягко, но настойчиво поправляет: — Это совсем другой статус.

— Ладно, — предпочитаю с ним не спорить и исправляюсь: — Удивительно, что жена и фаворитка так лояльно и терпимо друг к другу относятся. Живут вместе, работают, за домом следят, детей совместно воспитывают, с одним мужчиной… — Вот тут мне приходится снова замяться. Слишком уж откровенным становится разговор.

— Разве это плохо? — никак не хочет меня понять альбинос. — Идеальная семья на Цессе именно такая. И, знаешь, я очень рад, что регент-император высоко оценил преимущества, которые дает подобная практика личных отношений.

— Оценил? — растерянно переспрашиваю, ощущая, как волосы начинают шевелиться от нехорошего предчувствия.

— Да, как раз перед ужином пришло постановление имперского совета. Он заседал вчера вечером. Теперь институт фавориток становится официально разрешенным для всех планет, входящих в состав империи.

Вот она в действии — тетушкина эйфория! Определенно тетя Ари восторженно расхваливала дяде Юту все то, о чем и понятия не имеет! И добилась-таки своего! Хотя, конечно, наверняка не одна она расстаралась. При таком дефиците информации, какой имелся у советников регента-императора, многие из них могли переоценить преимущества и не увидеть недостатки.

Воздуха мне перестает хватать катастрофически. Непроизвольно касаюсь шеи и чуть оттягиваю ворот платья, стараясь дышать глубоко и ровно.

— Тебя это расстраивает? — Атиус внимательно присматривается к моим движениям и выражению лица. Даже приборы откладывает и чуть заметно подается ближе, несмотря на разделяющий нас стол.

— Нет. Я… — Замолкаю и, ругая себя за мгновения потери контроля, которые дорого могут мне обойтись, нахожу в себе силы вернуться к еде. И прежней теме. — Я о другом думала. Мне не верится, что между девушками в семье нет соперничества. Ревности. Ведь мужчина жену любит, а фаворитку…

— А к фаворитке он, по-твоему, ничего не испытывает? — Атиус поднимается так неожиданно и столь быстро огибает стол, что я адекватно среагировать не успеваю. Лишь ахаю и отшатываюсь, едва не сверзившись со стула.

— Дейлина…

Принц подхватывает меня под локоть, удержав рядом с собой, забирает из моих пальцев вилку и возвращает ее на тарелку. Опускает крышку стола, закрывая сегмент, который отведен в мое пользование. Решительным движением поднимает меня со стула и разворачивает лицом к себе. Еще и руками о столешницу опирается, не позволяя мне изменить дислокацию.

И пока я лихорадочно соображаю, что в такой ситуации можно предпринять, понеся минимальные потери, цессянин снова начинает говорить:

— Между любовницей и фавориткой различий намного больше, чем между фавориткой и женой. И раз ты этого не понимаешь, более того, наслушалась непонятно каких домыслов и бредней, которые тебя совершенно запутали, я тебе все объясню.

Объяснит? Замечательно! Вот только мне было бы намного спокойнее и комфортнее, если бы свою пафосную нравоучительную лекцию Атиус читал, сидя на стуле с другой стороны стола, а не нависая надо мной! Ведь он так увлекся, что еще ближе придвинулся. Вообще вжал меня в стол, фактически вынудив сесть на крышку и отклониться, чтобы физического контакта не допустить.

— Отличная идея! — торопливо одобряю его инициативу, пока он набирает в грудь воздух. — Только можно это делать не так… близко!

Атиус, который уже готов разразиться вдохновенной тирадой, резко выдыхает. Смотрит на меня в недоумении, белые брови изумленно поднимаются, словно он ждал другой реакции.

— Почему? — спрашивает и…

И неожиданно отшатывается, будто его кто-то отбросил. Я даже не сразу понимаю, что происходит, и основательно пугаюсь, с ужасом наблюдая, как принц, сопровождая свои действия негодующим «дихол!» и размахивая руками, делает несколько шагов назад, ударяется о стену, а затем, крутнувшись на одной ноге, валится на пол, стараясь что-то с себя стряхнуть.

Ой! Что-то? Нет — кого-то! Шигузути! Осознание приходит, едва я вижу, как в воздух взмывает черное тельце, которое цессянину все же удается сбросить с себя.

Малыш со смачным шлепком приземляется на пузико, но тут же подпрыгивает и встает на лапки. Обитатели Рооотона вообще хорошо амортизируют, и организмы у них к ударам и нагрузкам очень устойчивы, потому что они вечно падают — то в расщелины, то со стен. Вот и мой защитник без потерь перенес тяготы боевого сражения, а теперь еще и полученный эффект закрепляет. Гордо оглядывается на поверженного врага, вытягивается в струнку, презрительно дергая хвостиком, и уверенной трусцой бежит ко мне. Легко карабкается по юбке и корсажу, бесцеремонно забирается в оборки на лифе, а через мгновение из них выглядывает, отыскивает глазами альбиноса и предостерегающе грозно вякает. После чего, наверняка преисполненный чувства выполненного долга, прячется снова.