Институт идеальных жен

– Госпожа Госсиби печет совершенно отвратительно! – поразился такому аргументу Этьен. – Ее стряпню совершенно невозможно есть.

– Это верно, – кивнула графиня. – Но для кого это представляет проблему? Для несчастных гостей, которым приходится терпеть ужасный вкус, а позднее несварение желудка. Зато госпожа Госсиби чрезвычайно гордится собой, и для ее здоровья это очень полезно.

Мы переглянулись и предпочли заняться фаршированным фазаном, заботливо разложенным по тарелкам.

Кажется, минула целая вечность, пока приличия наконец позволили нам выйти из-за стола. Родители Этьена еще беседовали с Рейнардом, обсуждая здоровье и здравомыслие общих родственников, мы же с Этьеном вцепились друг в друга, едва оказавшись в коридоре.

– Прости меня! – выдохнул он, с трудом отрывая губы от моих. Я все еще стояла, слегка откинув голову назад и прикрыв глаза в сладкой истоме. – Видит Бог, я люблю своих родителей, но они приехали невероятно не вовремя. Еще и эта дурацкая ночь. Если бы я мог провести ее с тобой!

Сердце екнуло, будто устремилось куда-то в бездну, когда я поняла, что чувствую то же самое.

– Я слишком сильно к тебе привязываюсь, – пробормотала я, крепко сжимая его плечи. – Это начинает меня пугать.

– Не надо ничего бояться, – прошептал он таким тоном, словно никакие угрозы мира и вправду не были нам страшны, пока мы вместе.

Второй поцелуй вышел еще более страстным и, наверное, оказался бы очень долгим, если бы за моей спиной не раздался голос графини Ламбер:

– Как интересно.

Я вздрогнула и стремительно отстранилась от Этьена, при этом случайно задев его больную ногу (он поморщился, но мужественно стерпел) и оттолкнув к стене (он тоже стерпел, хотя, кажется, рисковал повредить позвоночник).

– Вот это я понимаю, сынок: ты не теряешь времени зря, – заметила Розалинда, в то время как я ожесточенно размышляла, сцепить ли пальчики в образе скромной пансионерки, или, с учетом обстоятельств, это все-таки будет перебор. – И хорошо, что ты прислушиваешься к советам матушки. Эта милая девушка подходит тебе куда больше. Леди Амелия бесспорно очаровательна, но она слишком увлечена Рейнардом. А ты ведь не хочешь, чтобы тебя все время сравнивали с кузеном?

– Очаровательна? – приподнял брови Этьен. – А мне показалось, будто она страшно тебе не понравилась.

– Ну что ты, дорогой! – весело проворковала графиня. – Амелия – сущее дитя, но она прелестна! Просто твоя мать не любит, когда из нее делают дурочку. И если перед ней разыгрывают спектакль (ну, например, о мнимой помолвке), она с легкостью отвечает на это таким же спектаклем.

– Надо признать, ты сделала это виртуозно.

– Рада, что ты оценил. Вот и еще один повод для твоей старушки-матери погордиться собой.

Про старушку она явно покривила душой: выглядела леди Ламбер великолепно и, вне всякого сомнения, еще долгие годы могла бы очаровывать мужчин, если бы не предпочитала игры другого рода.

– А все-таки будьте поосторожнее, – добавила Розалинда, прежде чем нас покинуть. – В коридор всякий может выйти. Вдруг вас застанет невеста?

Последние слова она произнесла с театральным ужасом и, взмахнув для пущей драматичности веером, возвратилась в комнату.

Мы с Этьеном выразительно посмотрели друг другу в глаза, но обсуждать случившееся на словах не рискнули.

Амелия

Как я ни старалась, слова Рейнарда все не шли из головы. Спокойствие, с которым жених отказался от меня в угоду кузену, и его замечания по поводу прелестей холостяцкой жизни не давали мне покоя. А ужин с графом и графиней Ламбер и вовсе закончился полным провалом. Самое главное, я не могла понять, как впоследствии объяснить свой отказ выходить замуж за их сына.

Сидя рядом с Этьеном и судорожно придумывая ответы на каверзные вопросы его матери, я слышала, как явственно он скрежетал зубами. Пальцы молодого графа сжимали нож и вилку так, словно он собирался кого-то ими прирезать. В результате больше всех досталось фазану, которого слуга положил на тарелки. Этьен так зверски орудовал ножом, что превратил свой кусок практически в паштет.

Сама я к еде почти не притронулась. Из-за вопросов графини и ехидных взглядов, которые то и дело кидал на меня Рейнард, кусок просто не лез в горло.

Едва блюда убрали, а слуга внес в комнату графин с портвейном, я вскочила и, пробормотав извинения, вышла.

Даже не оглядываясь, торопливо взбежала наверх, захлопнула за собой дверь и лишь тогда, убедившись, что меня никто не преследует, выдохнула.

Чуть позже в комнату вошла Мейбл. Она выглядела вдохновенно-смущенной, глаза блестели. Я прищурилась.

– Только не говори, что ты целовалась с Этьеном!

– Не буду, – покладисто согласилась подруга, моментально переводя себя этим заявлением в разряд врагов.

– Значит, ты опять целовалась с Рейнардом? – ахнула я, чувствуя желание не то расплакаться, не то вцепиться Мейбл в волосы.

Она заморгала и недоуменно посмотрела на меня:

– С чего мне целоваться с Рейнардом?

– А почему у тебя такой вид, как будто ты только что целовалась? И если не с Этьеном, то с кем?

– Ну… – Мейбл невольно улыбнулась. – На самом деле мы с Этьеном действительно…