Институт репродукции

Мертвое, обезображенное лицо Игоря, со слипшимися от крови русыми волосами, несколько недель не сходило с экранов и страниц СМИ. Я боялась включать компьютер, ходила по улицам надвинув капюшон на глаза, хотя было вовсе не холодно. Впрочем, меня все время знобило. Я не смотрела по сторонам, боясь наткнуться взглядом на газету в каком-то киоске или экран ай-пода у кого-то в руках.

Я боялась спать – во сне мертвые глаза Игоря смотрели вовсе не в никуда, а прямо мне в душу. Во сне мне слышался его голос, обрывки нашего последнего разговора. Во сне мне удавалось отговорить его ехать в сектор Д. Во сне мне казалось, что смерть Игоря – дурной сон, и что вот-вот, сейчас, я проснусь… И я просыпалась, и проваливалась обратно в явь.

На похоронах главврач подвел ко мне маму Игоря – ухоженную женщину в черном брючном костюме, с разлетающимися, как крылья, на ветру фалдами пиджака. Про таких говорят – без возраста. Худощавая, с холодными серо-голубыми глазами и волосами модного платинового оттенка.

– Света у вас? – спросила она меня вместо «Здравствуйте».

Я ответила, что да, конечно, Света у нас. А где же ей еще быть?

– А когда вы собираетесь ее возвращать?

Я ответила, что возвращать никому своего ребенка не собираюсь. Поскольку у меня, как у биологической матери, явно больше прав, чем у бабушки или дедушки. Разумеется, Оля, как приемная мать, или Лика, как выносившая, могли бы тоже претендовать, но они вроде такого желания не высказывали.

– Зачем вам это? У вас ведь свой скоро будет? – спросила она с вежливым любопытством.

– В смысле? – я даже растерялась. – А Света, по вашему, чья?

Мать Игоря усмехнулась, неопределенно пожав плечами, и спросила, понимаю ли я, что квартиру, машину, авиетку и прочее наследует вовсе не ребенок, а Оля. Я заверила, что ни на что абсолютно не претендую, в голову даже не приходило. Подошедший главврач начал было о том, что они, конечно, внучку не бросят, и что стоит мне только… Бывшая жена перевела холодный, рыбий взгляд с меня на него, и главный сразу осекся, неловко завершив фразу, что мол, в смысле, я ж понимаю, если возникнут вдруг какие-нибудь трудности… Ну да, конечно, я понимаю.

С похорон мы отправились в Институт, где в конференцзале прошли с размахом организованные общественные поминки, на коих Вальке, вместе с двумя работниками кухни, пришлось играть роль официантов. Ближе к ночи все, включая официантов, безобразно напились, благо, мойка шла полным ходом, и пациентов никаких не предвиделось.

Плачущую навзрыд Лерку увел в свой кабинет доктор Лева.

А я, с помощью кухонных парней, с трудом затащила Вальку на топчан в сестринской. Расслабила ему узел на галстуке, и, на всякий случай, осталась посторожить. Его несколько раз рвало, и я боялась – вдруг он здесь один захлебнется?

Хотя ноги его совсем не держали, язык Вальку слушался превосходно. За оставшиеся полночи я выслушала не меньше трех раз историю его несчастной и безответной любви дяде Феде. Они, оказывается, знакомы были еще с музучилища, но так и не были по-настоящему никогда близки.

– Так, езжу к нему иногда в выходные.

– Аккомпанировать?

– Что ты, аккомпаниатор у него свой, профессиональный. И няня, и повар, и гувернер. А я только так, посуду иногда помыть, памперс мелкому поменять. И вообще, у него все есть, и никто ему, кроме детей, не нужен! Проклятый евнух! Ты знаешь, что он после той свинки в детстве, вообще ничего не может?

– Да, я читала у него в анамнезе. Но я не понимаю, почему тогда ты…

– А думаешь, кто-нибудь понимает?! Вам всем лишь бы совокупляться! Вы все просто животные! Да что вы вообще смыслите в настоящей любви, которая вне всего, которая вообще над…

Тут его в очередной раз вывернуло, и нам обоим сразу стало не до любви.

*

История Игоря никого не оставила равнодушным. Врач, приехавший помочь обездоленным людям – и жестко убитый при исполнении своего врачебного долга! Молодой парень, красавец, умница, муж, отец. Профессионал, стоявший в самом начале многообещающей карьеры – и вдруг такая нелепая, и страшная смерть!

Кроме той, посмертной, в СМИ и просто в сети было множество совсем других фотографий. На которых Игорь смеялся, получал диплом, шел в белом халате в окружение коллег по институтскому коридору, целовал жену и играл с ребенком. На которых он был счастлив и уверен в завтрашнем дне.

Опубликованное интервью с балериной Олей – в котором она, ни словом не упомянув о грядущем разводе, вспоминала, каким замечательным мужем и отцом был Игорь, как счастливы они были вместе, и как ей бесконечно жаль, что сейчас никак невозможно прервать гастроли и приехать на похороны в Россию, – тоже долго не сходило со всех экранов.

И множество возмущенных людей, до сих пор нисколько не интересовавшихся, и даже не слыхавших никогда о секторе Д, звонили на радио по горячей линии, писали свои посты и комментировали чужие.